Мадам Ле Бене, месившая тесто, так шваркнула им об стол, словно хотела выбить из него дух.

– Дважды, Тетушка! – с обидой сказала она. – Не один, а целых два раза эти девчонки воспользовались моей добротой. Сначала – сыр, теперь – лошади!

– У Изабель мягкое сердце, Авара. Такое же, как у тебя, – сказала Тетушка.

Голос ее звучал вкрадчиво, лицо оставалось безмятежным, но внутри у Тетушки все кипело. Надо же, все складывалось так хорошо и вдруг начало разваливаться. Чертов жеребец должен был умереть, а он щиплет травку на выгоне Ле Бене. Судьба сама купила его у бедной вдовы и продала на живодерню, сказав, что он не слушается узды, кусается, сбрасывает седоков, а потому лучше пустить его в расход.

И точно этого было мало, за обедом – подали жидкую и безвкусную бурду, как всегда у Авары, – Изабель заявила, что с утра поскачет в Париж: хочет увидеться со сводной сестрой. Пришлось Судьбе притвориться, будто она рада, что Изабель желает помириться с Эллой. Авара не притворялась, но Изабель обещала ей, что отправится в путь не раньше чем подоит коров, а к вечерней дойке уже будет дома. К тому же следующий день – воскресенье, дел никаких нет, так что возразить хозяйке было нечего.

Сначала конь, потом мальчишка, теперь еще и сводная сестра – неужели девчонка сама торит к ним пути? Или это Шанс проложил их на ее карте? Ведь та по-прежнему у него. Что, если он все-таки научился делать надежные чернила? Судьба содрогнулась при мысли о хаосе, который этот негодник впустит в мир, случись ему и впрямь обрести такое могущество.

– Трех лошадей притащила сюда с живодерни. Трех! – продолжала кипятиться Авара, с такой силой нажимая на тесто обеими руками, что стол ходил ходуном.

Тирады мадам стали невыносимы для Судьбы.

– Вы не видели Лоску? – спросила она, вставая. – Хочу дать ей кое-что на штопку.

– В саду, наверное. Уж так она любит это место, – ответила Авара. – Вот ведь девушка, никаких с ней хлопот. Тихая, услужливая и ест как птичка.

Авара продолжала говорить, но Судьба уже вышла из дома. Лоска действительно была в саду – сидела между кустами помидоров, снимала с листьев жирных зеленых гусениц и складывала себе в рот. Лицо ее раскраснелось, ворот платья стал влажным от пота. Девушка выглядела измученной.

– Куда ты летала? – спросила Судьба.

Лоска не могла ответить с набитым ртом. Она взяла какую-то вещицу, которая лежала рядом с ней на земле, и протянула хозяйке.

Глаза Судьбы вспыхнули. Карта Изабель!

– Умница, девочка! Как тебе это удалось? – спросила она.

Лоска проглотила гусениц и высоким, хриплым голосом стала рассказывать Судьбе, как рано утром, пока все в доме еще спали, она полетела в замок Риголад. Проникнув внутрь сквозь неплотно затворенное окно какой-то спальни, она тихо слетела в столовую. Развернутая карта лежала на столе, но прямо на ней лежала голова Шанса, который громко храпел.

Рядом с ним был графин коньяку. А еще колода карт и столбик золотых монет.

Тогда, решив остаться вороном, на случай если придется спасаться, Лоска опустилась на стол, зажала клювом край карты и потянула, осторожно, чтобы Шанс не проснулся. Так, дюйм за дюймом, она вытянула из-под него всю карту. Шанс что-то бормотал и вздрагивал во сне, но не проснулся. Действуя клювом, Лоска скатала карту в трубку, зажала ее в когтях и полетела к окну. Вообще-то, она не собиралась останавливаться у помидорных кустов, но долгий полет с поклажей сильно утомил ее – искушение было слишком велико.

– Отдыхай, Лоска, и ешь вволю, – ответила ей Судьба. – Ты отлично поработала и заслуживаешь особой награды. Сегодня ночью мы с тобой пойдем в лес и поглядим, не найдется ли там падали, кишащей славными жирными червями.

Лоска улыбнулась и продолжила очищать кусты от гусениц.

Судьба поспешила к себе за стол, где тут же развернула карту и стала водить по ней скрюченным узловатым пальцем, прослеживая жизненный путь Изабель. На ее лице отразилось облегчение: хотя Изабель протоптала кое-какие дополнительные дорожки, главная линия жизни девушки осталась прежней, как и ее финал. Шанс ничего не изменил. Черный восковой череп отливал синевой воронова крыла. Дня через четыре, в худшем случае, через пять, прикидывала Судьба, он станет темным, как могила.

Однако Судьба понимала, что не время почивать на лаврах. А что, если девчонка и в самом деле получит аудиенцию у сводной сестры? Что, если Элла ее простит и пригласит жить во дворец?

– Видно, настала пора поторопить события, – вслух сказала Судьба. – И превратить эти четыре-пять дней в один.

Она села за стол, взяла перо и макнула его в пузырек с чернилами. Привычными, уверенными движениями добавила пейзажу на карте новых линий. Под конец обвела холмы «Роком», серым, как сумерки хмурого дня, а долины затенила «Поражением», темно-багровым, как старый синяк.

Пока она трудилась, в комнату вошла Лоска, уже восстановившая силы. К черным бусинам глаз вернулся обычный блеск, к щекам – матовая бледность.

– А, Лоска! Хорошо, что ты пришла, – сказала Судьба.

Она объяснила, что Изабель собирается утром в Париж, и велела Лоске встать пораньше, полететь вперед и подготовить все, что нужно, к приезду девушки. Затем вернулась к карте, но не для того, чтобы убрать ее на место. Хмурый взгляд Судьбы скользил по пейзажу. Чего-то все-таки не хватало.

Она потянулась за другими чернилами – ярко-красным «Уничтожением» – и щедро окропила им конец пути Изабель.

– Вот так, – сказала она и улыбнулась, довольная. – Теперь исход предрешен. Не мешайте девчонке бегать от судьбы, пора дать ей хорошего тычка, пусть сама летит навстречу своей участи.

Лиса бежала впереди Изабель.

Потом остановилась, вскочила на пенек у дороги и замерла, дав Нерону поравняться с собой.

– Ведь это были вы, правда, Танакиль? – сказала девушка, останавливая Нерона в паре шагов от пенька. В отличие от Мартина, жеребец не боялся лис.

Рыжая бестия мигнула изумрудными глазами.

– Вы загнали Мартина к живодерне, чтобы он увидел своего старого друга. Вернули мне Нерона. Спасибо вам. Он – часть моего сердца, это я точно знаю.

Лиса подняла острую мордочку и тявкнула.

Изабель кивнула:

– Знаете, по-моему, раньше я ошибалась. Ну, насчет доброты, щедрости и прочего. Вы ведь говорили, что от моего сердца отрезали кусок за куском, а как можно отрезать то, чего никогда не было?

Лиса лизнула лапу.

– Я еду в Париж. Чтобы увидеть Эллу. Она ведь тоже часть моего сердца, – отважилась на признание Изабель и замерла, ожидая реакции зверька. Но если лиса и согласилась с ней, то ничем этого не выдала.

– Нерон всегда делал меня лучше. Он придавал мне смелости, – продолжила Изабель. – А Элла? Если во мне была хоть капля доброты, то лишь благодаря ей.