любить. И чувствовать в них смысл. Она постоянно сочиняет, и я думаю, что, быть может из этого что-то получится? Когда у неё случаются выходные — она очень даже хорошо сочиняет всякие разные истории и песенки. И мне это очень нравится. Она, вообще, говорит, что за свои выходные успевает гораздо больше, чем за сто рабочих дней. Ведь тогда она чувствует себя собой. А так как не может, всё равно, не трудиться — так трудится так — разумом и душой. Она говорит, что даже если ты и не сделал сегодня ничего руками — допустим у тебя нет сил — но ты можешь придумать что-нибудь хорошее. Например какую-нибудь историю или стишок для детей, от которых детям будет весело или грустно слегка, но главное — хорошо! А если этого не можешь — допустим ты сильно устал, так ты можешь, хотя бы, попробовать просто любить сегодня мир и быть благодарным за него и молиться о нём. — Драм сам не знал — отчего это он так вдруг разговорился про Сью и стал излагать так подробно её взгляды. Но, кажется — ему просто от этого было легче — так казалось, как будто бы Сью была прямо сейчас здесь и говорила, как обычно, о своих мыслях, и вере, и переживаниях. Да и Славе от этого, кажется, было легче. — Она очень любит любить мир. Она считает себя обязанной учиться у него и любоваться им. Она говорит, что иногда, когда смотрит на совсем маленькую травинку или листочек — так ей кажется, что тот, всё равно, намного, во много раз лучше её. Ей кажется, что она может стать достойной всего этого мира только тогда, когда будет как следует осознавать его ценность каждую, каждую минуту, и сумеет быть благодарной за всё настолько же хорошо, насколько всё это прекрасно! Она очень верит в Бога и говорит, что Он — её лучший друг. Её никто не понимает, как она говорит, так же хорошо, как он. Ведь она говорит, что у любого внутри есть другой человек — ну, то есть — тот человек, что не виден взгляду, а виден только душой. А у души, как и у лица, есть свои очертания — они, тоже, как нос, рот, уши и лоб, создают очертания этого человека — этой души. Но только у тела очертания отличаются от черт души. Она часто не узнает себя в зеркале… ну, то есть — узнаёт, но ей не кажется, что это она. Ведь большую часть всего времени она видит себя именно изнутри, и привыкла к другим своим чертам — внутренним. И она говорит, что на свете их видит только Бог. Возможно когда-то ещё кто-то и из людей их сможет разглядеть. Но это маловероятно. Она говорит, что даже родные мама и папа, кажется уже никогда не увидят эти черты. Но, она считает, что в этом она сама виновата — она сама из себя изображает кого-то другого… из страха… и от этого всё и происходит. А с собой она ничего, никак не может сделать. Она говорит, что верит только в то, что однажды, когда мы все окажемся в лучшем мире, то все увидят друг друга — реальных и почувствуют так же хорошо, как мы только сами себя чувствуем и как Бог нас чувствует… Вот так она говорит. Она, и вообще, любит про себя говорить. И говорит очень много. А вслух с ней никто и не разговаривает. А если и разговаривают — то совсем не о том, а о каких-то ненужных, на самом деле, человеку, вещах. Вот.. — Драм перевёл дыхание после долгого рассказа.

— Спасибо тебе. — сказал котёнку Слава, — Ты мне ещё чуть-чуть помог — рассказал мне чуть больше о Сью. А ведь я того и хочу теперь больше всего — узнать о ней побольше!.. Я уж не знаю — удастся ли мне когда-нибудь убедить её в том, что она хороший и славный, достойный человек… но, главное — мне всё больше кажется так, что уж ей точно меня не удастся убедить в обратном!.. А это тоже хорошо.

— Она просто считает, что в ней есть уж слишком много всего плохого, что должно мешать ей считаться хорошей. — попробовал объяснить Драм.

— Да я и понимаю. — покачал головой молодой человек, — Но только, если уж все себя будут считать слишком плохими чтобы жить, даже имея, при этом, столько же достоинств, сколько она — так что же это будет?.. И жизнь остановится!

— Она говорит ещё… Что не хочет, уж больше, никогда в жизни надеяться на людей. Ведь они всегда берут твою надежду и бьют об пол со всего размаха — так она говорит. Но говорит, что, всё равно, чуть только видит ещё одного, нового человека, то сразу же на него начинает надеяться. Но, как говорит Сью — это тоже важно: надеяться на людей. Надеяться что они могут быть хорошими и молиться о них, что бы они были. Даже если они и разбили уже твою надежду вдребезги…

— Да… — покачал головой молодой человек, — Да, на людей надежды, и правда, нет… Мне, тоже, всего через несколько дней нужно опять уезжать. В такое время!.. И ничего тут не поделаешь… А как же я теперь не хочу!.. Но, может быть, ей от этого будет, как раз, только лучше. Надеюсь, что до того времени она уже поправится… А иначе — кто же ей будет помогать? Ты не знаешь — её родители могут приехать?

— Нет… Вряд ли. Потому что они, вроде бы, и есть, а вроде бы и не совсем. Она так говорит. Хотя она их очень ценит. Но, я думаю, ей будет ещё только хуже, если они, всё-таки, смогут. Она забывает о том, кто она такая, когда начинает думать о том, кем они её считают. Она всё никак не может с этим справиться.

— В общем, ладно… Возможно попробую отменить… Но вряд ли, теперь уж, моя мама, это одобрит — если я отменю поездку. Она тоже считает меня кем-то другим и считает, что я должен быть кем-то другим. И я тоже боюсь её мнения и завишу от него… Хотя — вон уже какая каланча вымахал! Да, в этом я Сью прекрасно понимаю… Прекрасно. Но, посмотрим. С её внутренней силой, возможно что она и поправится всего