— Так ты цвета не видишь? — ухмыльнулась Урсула. — Бедненькая.

— Зато в темноте вижу, — прорычала храмовница в ответ. — Не то что вы, две куриные слепоты.

— Вон тот — серый, — раздался голос Лукреции, и потом я увидел волшебницу. Аж воздухом подавился. Она была совершенно голая. И только вокруг талии был завязан в точности такой же шнур. Секунду спустя и Урсула скинула с себя одёжу, и начала «обедриваться». Это наверняка какой-то амулет. А то что голые, так в Германии до сих пор есть общие бани. Да и в той же Японии женщины и мужчины купаются в термальных источниках вместе, положив на голову полотенца для приличия. Мол, есть кусок ткани, значит, приличия соблюдены, я не нагишом.

Вскоре пришлось спрятаться, так как мимо меня в воду с тихими всплесками вошли три голые сеньориты. Я нервно сглотнул. Первой была словно высеченная топором из цельного куска камня Урсула. Широкая и жилистая. Несмотря на свои сорок пять, мечница держалась вполне молодцом, разве что небольшой животик был по возрасту положен.

Второй была Лукреция. Ну что сказать. Фотомодель в самом соку. Ягодицы подтянутые, грудь третьего размера, кожа светлая и ухоженная, ноги ровные.

Под конец в воду зашла Катарина. Если бы я встретил её на земле, то точно бы решил, что она регулярно посещает фитнес-клуб. На бодибилдершу она не походила, но упругая сила чувствовалась в каждом движении, а кубики пресса и подтянутая попа довершали картинку.

Я ещё раз сглотнул и бочком просочился к берегу, где сел у костра, на котором пеклись нанизанные на палочки рыбины. И положил на колени полотенце. Пусть местные щеголяют гульфиками, я землянин, мне стыдно ходить со стояком напоказ.

Женщины купались, а глядел на них, забыв об инфанте, погоне и прочем. Только желудок изредка напоминал о том, что он претендует на главенство приоритетов в этой ситуации. Тем более запах печёной рыбы дурманил не меньше, чем бесплатный стриптиз.

В какой-то момент мой взгляд и взгляд Катарины встретились, и даже не удивился, что её глаза сверкают в свете костра, как у кошки. А девушка бросила короткий взгляд на своих спутниц и начала выходить из воды, непрерывно глядя на меня, как на добычу. Казалось, ещё шаг, и бросится словно кошка на птичку. Даже знаю на какую — на инопланетного попугайчика. Бёдра плавно покачивались, сводя с ума, а тугая грудь с тёмными сосками казалась самим совершенством.

Вот она уже вышла из воды, ступая на цыпочках, словно красуясь звериной грацией. И чем ближе она подходила к костру, тем ярче сверкали зелёные кошачьи глаза.

— Юрий, — прошептала она, — если это последняя ночь в жизни, я буду корить себя на небесах за глупость. Но я ведь это же не глупость? Верно?

Я лишь молча пожирал её глазами, не в силах что-либо сказать. А Катарина сделала ещё один шаг, и под её ноги упал мокрый серый пояс-шнурок. Я даже вспомнил лекцию, где говорили, как он называется.

Умильдата.

Смирение.

— Пётай Алексеевич, йазрешите?

В кабинет вошёл начфин — возрастной худощавый еврей, настолько стереотипный, как будто специально подобранный каким-то начальником-коллекционером.

Генерал, сидевший в кресле с закрытыми глазами, поднял веки и устало поглядел на чернявого и картавого подчинённого.

— Да, заходите, — спокойно ответил генерал и проследил взглядом за лёгшими на стол листами.

— Я уточнить по особой статье йасходов, — продолжил начфин, начал озвучивать акты расхода и накладные на серебро. — Вот тут у нас наёмный персонал категории охйана, общим числом семнадцать. Вот здесь договой с соколятней на почтовые услуги. Вот это купля десяти гужевых тйанспойтов.

Генерал внимательно прочитал документ, а потом ставил подписи. В то же время начфин продолжил.

— Позвольте полюбопытствовать, зачем нам соколы, если проще послать беспилотники.

— Не проще. Нужно с местными вести переписку, а они только птиц и принимают. К тому же у нас идут частые сбои электроники, попадание высокотехнологического устройства в руки местных недопустимо.

— Они же ничего пойму что за штука, — улыбнулся начфин, забирая документы и складывая обратно в красную папку, а потом поглядел на большой аквариум: в котором плавали пучеглазые золотые рыбки. Одна из них прилипла мордой к стеклу, словно пыталась что-то прочитать из лежащих на столе бумаг. Глупое создание. Только и умеет, что кушать, какать и плавать по кругу.

Генерал пожал плечами.

— Вы это начальству объясните. Я уже два месяца пытаюсь продавить параплан с мотором, но нет, там целые дискуссии о летающих людях развели. Никто не хочет брать на себя ответственность. Зато они планируют дать нам велосипеды. Представляете, велосипеды вместо мотоциклов. Вы лучше, скажите, не удалось подкупить какую-нибудь ведьму?

— Нет, Пётай Алексеевич, их кто-то пйипугнул. Даже за золото не хотят. Шайахются от специалиста, как от чумы.

— Магистрат цену себе набивает, — протянул генерал, а потом вздохнул и поглядел на новое действующее лицо. Невысокий и ярко одетый дежурный «попугайчик», обязанный встречать всех местных, если те прибудут на КПП, принёс скан свитка с приложенным к нему переводом с местного на русский.

«Имею величайшее желание и надеюсь на ответность во встрече со зверо-мужем, облечённым властью. Ряженую настоятельно прошу не присылать. Ревнительница порядка и процветания, доверенная магистрата, младшая советница Кассия да Бэль».

— Чёрт, как она узнала про подсадную?

— Ведьма, — вежливо улыбнулся начфин…

* * *

Лукреция да Бэль сидела на своём мешке с вещами, одетая в нательную рубашку-ками́зу, подхваченную пояском, и с накинутым на плечи плащом, и расчёсывала длинные сырые волосы гребнем. Босые ноги вытянуты к огню. Напротив неё расположилась Урсула, щупающая пальцами чем-то заклеенные раны.

— Если не сдохну, брошу всё это, — бурчала мечница, чередуя ругань с болезненным шипением.

— Службу бросишь? — переспросила волшебница, с сомнением смерив взглядом большую ландскнехтшу с ног до головы.

— Трезвую жизнь брошу. Ни капли жжёнки, ни глотка пива с утра не было. Провались всё это в бездну.

Лукреция улыбнулась и задала новый вопрос.

— А где храмовница и халумари?

— В камышах, — Урсула небрежно махнула рукой в сторону. — Печеньку в мёд макают.

Словно в подтверждение её слов из темноты послышались звуки, будто кто-то пытался сдержаться и не закричать в полный голос. Но через минуту сдавленное мычание перешло в громкие стоны.

— Не загрызёт? — вздохнув, переспросила волшебница. — У храмовой гвардии часто звериная суть на ложе с мужчиной прорывается. Готова поспорить, её и заклеймили из-за этого. Не сдержалась и озверела, а мужичок с испугу донёс.