– Послушай, может, встретимся в кафетерии после смены? На пять тысяч втором?

– Было бы здорово, – отвечает Гамора.

– Во сколько ты освободишься?

– Ровно в то же время, что и ты, младший сотрудник охраны второго класса Бранго.

Бранго краснеет.

– Вау, – выдыхает он. – Тогда увидимся. Я угощаю. Говорят, поступили эти новые питьевые контейнеры с дугой облегчения хватки. Никаких усилий и никаких ожогов. Гарантирую.

– Правда? Жду не дождусь!

– И я, пышечка моя. До встречи. Продолжим нашу общенизацию позже.

Козырнув на прощание, он продолжает свой путь.

– С нетерпением жду момента, когда не обожгусь! – кричит вслед Гамора.

Бранго со спутниками удаляется, то и дело поглядывая через плечо. Наконец, они исчезают из вида.

– Что ж, это прошло гладко, – комментирует Гамора, возвращаясь к чистке стеновой панели.

Ракета таращится на нее.

– Да уж. Тебе осталось только выпустить на волю своих подружек и сунуть ему в физиономию.

– Я просто отыгрывала роль, – пожимает плечами Гамора.

– Правда?

– Да, приятель, то есть сэр, всего вам хорошего, – передразнивает она Ракету.

Мы везем тележку дальше. Ракета бурчит. Гамора ухмыляется. Грут посмеивается.

– Заткнись, – шипит мне Ракета.

Я осознаю, что напеваю «Страстное бонго-буги» «Звездных королей ритма Камодо».

– Извини, – говорю я, – мелодию заело.

Мы добираемся до следующих лифтов и решаем переместиться на другой этаж. Лифт прибывает, и мы входим в кабину. Внутри четверо существ в ярко-желтых полиэтиленовых комбинезонах стоят вокруг тележки уборщиков. Мы храним молчание, пока они разглядывают нас.

– Куда едете? – ворчливо спрашивает один.

– На четыре тысячи шестой, – бодро отвечает Ракета.

– Это наш этаж, – недоумевает существо, демонстрируя папку-планшет. – Видишь?

– О, – Ракета жалеет, что у него нет такой же папки. – Тогда на четыре тысячи пятый.

– Это тоже наш.

– Вот дрань, – смеется енот. – Вы же знаете, как оно бывает. Начальство что-то перепутало.

– Восемь лет здесь работаю, – говорит другой уборщик, – и начальство ни разу ничего не путало. Служба удобств «Таймли» никогда не ошибается. График работы бригад публикуется ежечасно. Из какой вы рабочей комнаты?

– Из четырнадцатой! – называет Ракета первое пришедшее на ум число.

– Я вас не знаю, – замечает третий уборщик. – В упор не узнаю.

– Немудрено, – фыркает Ракета, – здесь же столько уборщиков работает!

– Это верно, но мы сами из четырнадцатой рабочей комнаты, так что узнали бы вас.

– Надо же было выбрать именно эти драные номера… – шепчет Ракета себе под нос.

– Эй, – заговорщицки шепчет Гамора, нажимая кнопку «стоп» и останавливая лифт между этажами, – хотите взглянуть, что мы сегодня нашли в мусорной корзине на девяносто шестом? Ни за что не догадаетесь.

– Что у вас там? – спрашивает один из уборщиков.

– Сейчас покажу, – Гамора снимает крышку с мусорного контейнера. – Вот, глядите.

Наш лифт ожидают несколько управленцев. Разумеется, пока кабина стояла, мы тщательно ее вымыли. Повезло, что у нас были губки и аэрозольные растворители.

– Простите, простите, – расшаркивается Ракета перед управленцами. – Возникла небольшая техническая неполадка.

Теперь мы катим две тележки. Обе стали значительно тяжелее, чем прежде.

– Смотрите-ка, – Ракета замечает на стене схему этажей. – Прямо по коридору почтовое отделение. Я там работал. Разумеется, тут тысячи почтовых отделений, но все они одинаковые. Там можно узнать последние новости и найти какие-нибудь зацепки. Грут, как думаешь?

– Я есть Грут.

– Регистратор, чувак?

– Это… целесообразно.

– Аромаг?

– Не смешно, – отвечает Гамора.

Мы входим в почтовое отделение на четыре тысячи шестом этаже.

Там нас не ждет никаких неприятностей.

Они приходят позже.

По словам Ракеты, почтовое отделение «Таймли» на четыре тысячи шестом этаже ничем не отличается от остальных. Помещение огромно. Бумажные письма ждут пересылки в больших сетчатых мешках. Цифровая корреспонденция хранится на монолитных серверах, откуда перенаправляется адресатам. На шкафах сложены мотки бечевки и упаковочной ленты, а также устройства для чтения штрих-кодов.

– Пахнет, как дома, – улыбается Ракета. – За мной.

Мы осматриваемся. Мимо снуют роботы-сортировщики с пачками писем в руках, не обращая на нас никакого внимания.

– Шесть-один-шесть, шесть-один-шесть, шесть-один-шесть… – бормочет Ракета, увлеченный поиском.

Перчатки он снял.

– Мы никогда ничего здесь не найдем, – сокрушается Гамора.

– Я есть Грут! – объявляет Грут, извлекая из сортировочной корзины корреспонденции для членов совета директоров толстую, солидную красную папку.

– Быть такого не может, – выдыхает Ракета, подскакивая к товарищу.

Он раскрывает запечатанную папку и читает:

– Старший вице-президент отдела особых проектов Одус Хэнксчамп. Протокол о ходе заседания, бла-бла-бла… в отношении финансовых последований введения в эксплуатированизацию дуги облегчения хватки… дрань, не то!

Я забираю папку из его пугающе человеческих рук и пролистываю в режиме сверхскоростного чтения. Мои пикопроцессоры работают на полную мощность.

– Чего листаешь, читай! – восклицает енот.

– Уже прочитал.

– Уже?

– Да. Кое-что тут есть. Протокол заканчиваеся тем, что все управляющие отпущены, за исключением тех, что работают над особыми проектами. На заседании остались только они, и темой обсуждения был Проект шесть-один-шесть.

– Ого! Что еще там говорится?

– Ничего. Заседание проходило за завесой тайны, и протокол не велся.

– Ладно, как там зовут этого чувака? Хэнксчамп? Кексчавк? Надо найти его ящик!

– Сюда! – зовет нас Гамора.

В почтовом ящике Хэнксчампа целая тонна писем. И посылка. В ней кто-то гуманоидный. Мы вскрываем посылку, и когда сдираем полиэтилен, по мне пробегают мурашки. Я понимаю, кто внутри.

Там регистратор. Регистратор 489. Он мертв, но к его голове привинчена система поддержки, защищающая хранящиеся в его памяти данные.