стало таким. Решили мы спросить, что вообще здесь планируется, зачем берег-то перегораживать? А этот наглый фрукт нам и выдал: «Строим человечество прекрасное». Ну и ну. Мы тогда грустно посмеялись. Ведь это нас строят сильные мира сего, заставляют вытянуться по стойке смирно. Скажут они нам, что больше нельзя к речке подходить, мы и не будем. Лесом запретят пользоваться, тоже послушаемся. Рыбу ловить станет нельзя, собирать грибы, а может, и вовсе дышать? У них ведь все по закону. Наверное. А если выхода не будет к реке, то зачем я дом здесь купил? – совершенно справедливо спросил Анофриев, глядя на своих собеседников. – Ведь специально хотел на пенсии рыбалкой время коротать. У нас тут у всех лодки. В общем, люди тогда сильно сникли. Но не тот был человек Михаил Балидский, чтобы молча такое проглотить. Он начал выяснять предметно, в чем дело, почему строители переметнулись на прибрежную зону.

– Именно он? – прервал Гуров последовательный рассказ Олега Семеновича. – А остальные жители? Они разве не активничали? Ведь захват берега всех касался.

– Касался. Замок этот все мы воспринимали как гвоздь в заднице. Вы уж меня простите за простоту формулировки. Жили не тужили, и тут вдруг такая хреновина, бред архитектурный, иначе не скажешь, выросла. Когда появился забор, мы наконец-то поняли, что дело пахнет керосином. Естественно, взволновались все ужасно. А что дальше делать, никто не знал. В сложных ситуациях людям ведь только кажется, что есть вариант самого правильного поведения. На самом деле возникает проблема, и никто из толпы не в курсе, как поступить в данной ситуации. Очень простой закон жизни. На этом фоне, когда все мы внутренне негодовали, но перевести эту реакцию в борьбу за свои права были абсолютно не готовы, взошла звезда Михаила Балидского.

Далее Олег Семенович упомянул о том, что в 2014 году, незадолго до окончания своей административной карьеры, Ирина Карпеньтева основала некоммерческую организацию под названием Фонд сохранения природы, действующую на территории Подлесновского муниципального образования.

По информации, выставленной в открытом доступе, фонд получил в аренду лесные угодья в этом районе. Их площадь составляла порядка 40 тысяч гектаров.

На этой территории, по оценкам экологов, обитало от 60 до 70 зайцев, около 40 лис, 73 барсука, 160 уток, 30 лебедей, 25 гусей, 45 серых куропаток. В реке водились карпы, лещи, голавли, щуки и другие виды рыб.

Вся это меховая, пернатая и чешуйчатая братия вместе с землей, на которой она жила, досталась арендатору по сходной цене, всего-то порядка 500 тысяч рублей. Пользоваться этим благом фонд мог аж до 2070 года!

Если судить по названию фонда, то он должен был бы заботиться о состоянии земель, реки и береговой зоны, а также охранять животных. Вместо этого данная контора стала организатором платных охот и рыбалок.

Знающие люди поговаривали, что отчисления в казну за пользование природой фонд не проводил, либо они были ничтожными. Остальное шло, что называется, мимо кассы, хотя по результатам проверок все было чисто и законно.

При переуступке прав Белякову, знатному любителю охоты, деятельность фонда стала намного более активной. Он и сам частенько приезжал отдохнуть в сопровождении своих подчиненных, и приглашал людей, лояльность которых была ему необходима. У него бывали разные высокопоставленные личности – депутаты, прокуроры, крупные бизнесмены. Люди, занятые организацией таких выездов, должны были создавать условия, максимально приближенные к природе. Ночевка в палатках и еда, приготовленная на костре, помогала сильным мира сего снимать стресс и восстанавливать баланс. Активная охота приводила их в тонус и дарила фейерверк эмоций.

Балидского все это заставляло искать новые и новые двери, в которые можно было бы постучаться и доложить о делах, творящихся в фонде. Да вот только не все двери получалось открыть, не за всеми сидели должностные лица, готовые слушать, а тем более помогать.

– Получается, что только Балидский был готов протестовать? – спросил Гуров.

– Да, выходит так. Характер у него был такой, – ответил Ануфриев. – Как я уже говорил, Мишаня мужиком был дотошным. Многие местные жители были не против помогать ему. Я в том числе. Мы пытались как-то повлиять на ситуацию, рассылали обращения, готовили материалы для суда. Но закрывать собой амбразуру выпало именно Михаилу. Он оказался главным борцом за возвращение природных ресурсов.

– Что же было дальше? – вклинился в разговор Крячко.

– А дальше была борьба. Я уже говорил, что Балидский приехал к нам из Казахстана. Он не имел в России ни связей, ни знакомств, однако сумел поднять пыль столбом, от которой, видимо, многим пришлось чихать. Михаил слал обращения в прокуратуру, в МВД, в природоохранную прокуратуру, обращался к самым зубастым зеленым общественникам. Он даже смог каким-то образом вызвать сюда съемочную бригаду Первого канала, хотя она и приезжает якобы только по особым распоряжениям и никогда – по вызовам обыкновенных людей. Именно со съемками этого сюжета мы и связывали остановку стройки. Ребята наделали шуму. К их приезду в поселке собрались все его жители. Так вот, дружной толпой мы и сопровождали оператора и журналиста, демонстрировали им перегороженную береговую зону, строителей, прячущих лица, замок Синей Бороды. Об их приезде сразу же узнала владелица. Видимо, о такой славе она совсем не мечтала. В самый разгар съемки мы заметили, как в поселок въехал неприметный кроссовер. Оттуда появился человек лет двадцати восьми в кожаной куртке с тоненькой папочкой каких-то документов в руках. Он строил из себя юриста и заставлял нас остановить съемку, уповал на то, что это частная собственность. Тогда мы и узнали, что береговая зона и лесополоса была тоже оттяпаны Карпеньтевой. Но сюжет все же по телевизору вышел. После этого к нам приезжали с проверкой из областной природоохранной прокуратуры. Эти люди оценивали стройку, смотрели забор, с нами не говорили. По крайней мере, я про это ничего не знаю. Результаты этой работы нам были неизвестны, но, как бы там ни было, в скором времени стройка вовсе остановилась. Рабочие куда-то пропали. Всю зиму там ничего не происходило. Весной Михаил Балидский уговорил Лихолетьева сделать запрос в районную администрацию, чтобы найти собственницу участка.

– Зачем? Выяснил бы он ее координаты, и что? – осведомился Лев Иванович.

– Я думаю, у него к этому времени уже возникли некие подозрения. Возможно, он разговорился с кем-то из строителей, остававшихся на объекте последними, и они вселили в него какие-то сомнения относительно истинного владельца. Так или иначе, он просил Лихолетьева уточнить, действительно ли участком с домом Синей Бороды владеет таинственная дама из администрации, которую никто никогда не видел.

– И что?

– Когда