– Пять дней назад. В английском «Экономисте».

– Как это сказалось на котировке норильского концерна?

– Очень незначительно. Проблемы Норильска сейчас не вовне, а в самом городе, – объяснил Турецкий.

– Понятно, – кивнул Федоров, и в его взгляде опять появилась некая рассеянность и снисходительная ленца. – И что же, по-твоему, нужно сделать?

К ответу на этот вопрос Турецкий был, как казалось ему, очень хорошо подготовлен.

– Первое. Погасить задолженность норильчанам по зарплате. Всем. До последней копейки. И не просто погасить, но и выяснить, кто и куда замотал в Красноярске выделенные Минфином для Норильска деньги. Они были выделены, мы узнавали. И с треском, с сообщением в печати снять с работы за это главу красноярской администрации. Это будет не акт мести, а восстановление справедливости. В Норильске это оценят. Второе. Найти вместо «Востока-5» другой ледокол или полуледокол и немедленно задействовать его на проводку караванов с продовольствием для Норильска. Не найдется свободного в наших пароходствах, зафрахтовать в Финляндии или Швеции. И тоже опубликовать это в газетах и сообщить по телевидению. В Норильске должны знать, что зимой они не будут покупать сахар по цене золотого песка и пить «Ликер розовый». И третье. После всего этого в Норильск должна вылететь правительственная делегация и провести переговоры с объединенным забастовочным комитетом. Причем возглавлять делегацию должен не меньше чем вице-премьер или сам премьер.

Федоров усмехнулся:

– Ну сказал! По-твоему, этот забастовочный комитет – «большая cемерка»? Или руководство Международного валютного фонда?

– Сейчас он важней, чем «cемерка» и МВФ, вместе взятые, – возразил Турецкий. – То, что мы получаем от МВФ, – гроши. А в Норильске мы потеряем сотни миллиардов долларов. Мы потеряем контроль над всей никелевой промышленностью. Чтобы этого избежать, нужно немедленно остановить падение котировки акций «Норильского никеля» и поднять их цену насколько это сейчас возможно. А потом уж думать, что делать дальше.

Какое– то время на лице Федорова отражалась напряженная работа мысли, а затем оно вновь приняло лениво-отсутствующее выражение.

– Ну что я могу сказать? Вы правы, Александр Борисович. Да, правы. И что особенно приятно – ваше неравнодушие. Даже, я бы сказал, страстность. К проблемам нашей многострадальной России. Приятно видеть это в сравнительно еще молодом человеке. Очень приятно. Не так ли? – обратился он к Меркулову.

– Совершенно с вами согласен, – подтвердил Меркулов. – Высшая государственная задача сегодня – не только экономика, но и воспитание нового поколения людей. Преданных Родине. Готовых самоотверженно трудиться ради ее процветания.

– Вот именно, вот именно, – удовлетворенно подтвердил Федоров.

– А если конкретнее? – хмуро поинтересовался Турецкий.

– Приземленный вы все-таки, Александр Борисович, человек. Нет в вас высокого полета мысли. Ладно. Конкретнее так конкретнее. Задолженность по зарплате нужно конечно же погасить. А вот снять за это с работы главу красноярской администрации не так просто. Для этого нужен указ Президента. Красноярский край, между прочим, дал на выборах больше сорока процентов нам и лишь семнадцать – Зюганову. Как его после этого снять? Теперь насчет ледокола. Можно, конечно, найти. В том же Мурманском пароходстве. Или в Архангельском. Или даже зафрахтовать. Но представляете, Александр Борисович, сколько действий для этого мне нужно совершить? Уму непостижимо! Для начала оторвать задницу от кресла, снять трубку, набрать номер. Вызвать одного человека, второго. Попасть на прием к третьему. Потом контролировать ситуацию. При этом отвечать за все этапы. А зачем мне все это нужно?

– По-моему, я попал не в «Белый дом», а в самый что ни на есть желтый, – констатировал Турецкий. – Ты это серьезно, Юра?

К удивлению Турецкого, Федоров и Меркулов дружно от всей души расхохотались.

Федоров объяснил:

– Ты же хотел, чтобы я слушал тебя, как Сам или, верней, полу-Сам. Вот я так и слушал. И так же реагировал на твой рассказ.

– Как же можно пробить такого человека? Крупнокалиберным пулеметом?

– Разреши теперь мне попробовать, – предложил Меркулов. – Постараюсь обойтись без пулемета. – Он повернулся к Федорову: – Президентские выборы двухтысячного года, как я понимаю, Самого не волнуют?

– С какой стати? Новый срок ему не светит. По конституции. Даже если бы и захотел.

– А предстоящие вскорости выборы губернаторов волнуют?

– Безусловно.

– Понравится ли Президенту и его команде, если «красный пояс» распространится от Тамбова, Курска или Краснодара на всю Россию?

– Твердо говорю: нет.

– А так оно и будет, если предложения нашего друга Саши Турецкого не будут реализованы в самом срочном порядке. Норильский забастовочный комитет ведет переговоры о совместных акциях протеста и даже гражданского неповиновения с Воркутой, Кузбассом, Орско-Халиловским комбинатом, комбинатами «Североникель» и «Печенга-никель» на Кольском полуострове, с тульскими шахтерами и шахтерами подмосковного угольного бассейна. И переговоры, кстати, успешные. Если начнется бессрочная забастовка и в этих условиях пройдут выборы, есть сомнения в том, кто победит?

– Нет, – согласился Федоров.

– Нужен Президенту Совет Федерации красный, как знамя КПРФ Зюганова? Понравится он ему?

– Примерно как красная тряпка нравится быку на корриде.

– А чем обычно кончаются корриды?

– Понял, как нужно разговаривать в этом доме? – спросил Федоров у Турецкого.

– И это еще не все, – предупредил Меркулов. – Если всеобщая забастовка состоится, главным лозунгом будет не погашение долгов по зарплате, а отставка правительства. Не премьера – всего правительства. Так кто сейчас главней – руководство Международного валютного фонда или норильский забастовочный комитет?

– Убедили, – кивнул Федоров. – Это уже конкретные аргументы, а не абстрактные рассуждения о судьбе российской никелевой промышленности.

Турецкий лишь пожал плечами.

– Непостижимая логика. Какая-то шизофреническая. Живые миллиарды долларов – абстракция, а сиюминутная политическая игра – конкретность?

– Вот именно, – серьезно подтвердил Федоров. – Политика – как наука. Вот яблоко: красное или зеленое, вкусное или не очень. Конкретное. Вот оно падает с дерева. Проявляется второе свойство, общее не только для яблока, но и для всех предметов: вес. А скорость падения определяется законом всемирного тяготения. И что важней для науки – вкус яблока или закон Ньютона? А какими категориями оперирует экономика? Удельным весом никеля? Цветом нефти?

– Чушь все это! – бросил Турецкий. – Научные выводы бесспорны и всегда поддаются проверке. В отличие от политических решений.