Она все-таки перешла на «ты», – по своему решению, не по его.

– Я… жизнь готов отдать за тебя…

– К чему такая жертва, Вадим? – улыбнулась Ирина. – Я не требую от тебя подвигов.

Ему стало неловко за глупый пафос. В самом деле, о чем это он?

– Прости… я не то хотел сказать. С тех пор, как я впервые тебя увидел, я… постоянно думал о тебе. Я… не сразу понял, что ты мне нравишься…

Он смешался и замолчал, кусая губы и чувствуя себя смешным неуклюжим подростком, который объясняется в любви самой красивой девочке в классе. Ему всегда нравились своенравные, знающие себе цену женщины. Но такая, как Ирина, встретилась впервые. Она отвечала всем его предпочтениям. Загвоздка была в том, отвечает ли он подходящему ей образу мужчины. Судя по ее интрижке со сценаристом Самбуровым, не особо. Ирине, как бывшей актрисе, ближе богема, беспечные творческие личности, которым море по колено.

– То, что произошло между нами… мой каприз, не более, – вдруг сказала она, словно окатила его ушатом ледяной воды. – Не бери в голову, Вадим.

Он мигом отрезвел. Очнулся. Вспомнил, какие отношения их связывают. Он работает на нее! По контракту. А то, что они оказались вместе в постели, – прихоть избалованной дамочки. Оставь, дескать, надежды, чувак, и не разевай рот на чужой каравай.

– Я понял. Пойду в душ…

– Только недолго, – лениво молвила она, опускаясь на подушки.

Артеменко вышел из спальни, хлопнув дверью. А перед глазами Ирины тут же возник мертвый Миша Гольдман.

«Неужели, он усыпил меня, чтобы найти и забрать браслет с изумрудами! – ужаснулась она. – Это была его инициатива? Или его кто-то подослал, чтобы обокрасть меня и утопить? Но кто же тогда убил самого Мишу? Где камни? И что теперь будет?»

* * *

Яхта «Глайд», Клязьминское водохранилище

– Который час? – спросила из темноты Яна. – У тебя часы есть?

– Наручные, – ответил Илья, трогая припухлость на голове и морщась от боли. – Но они, по ходу, разбились, когда я катился по ступенькам. Стекло треснуло. Да все равно не видно ни черта!

– Я совершенно потеряла счет времени…

– Слушай, а ведь мы точно в трюме. Машинное отделение где-то рядом?

– Я не бывала в машинном отделении, – вздохнула она. – Повода не было.

– Когда заработает двигатель, мы поймем, что судно снялось с якоря.

– Ну и что? Какая нам разница, стоит яхта или плывет?

– По сути, никакой, – согласился Самбуров. – А ты уверена, что яхта захвачена?

– Кто, по-твоему, посадил меня сюда? Не Лавинский же? Мы с ним…

Яна осеклась и прикусила язык. Что, если ее заперли в трюме не злые пираты или террористы, которые взяли экипаж и пассажиров в заложники, а сам Эдгар? С него станется! От этой догадки ее охватил ужас.

До сих пор Яна надеялась на чудо. Она не могла поверить, что ее выстраданный, выношенный, тщательно продуманный замысел приведет к столь плачевному финалу. Да, Самбуров попался на крючок, он клюнул, его удалось заманить на яхту! Но в последний момент что-то пошло не так… Иначе бы она сидела в роскошной гостиной, обсуждая с сообщником следующие шаги, которые надо предпринять, а не была заперта в грязном вонючем трюме вместе со сценаристом!

Яна сходила с ума от неопределенности и противоречивых предположений. В любом случае, – жив Эдгар или мертв, и кто бы ни посадил ее под замок, – надо спасаться!

– Ты сможешь меня развязать? – спросила она у товарища по несчастью. Кто бы мог подумать?! – Я в туалет хочу, у меня жутко затекли ноги и руки.

– Не знаю… надо попробовать, – ответил Илья. – Я не вижу, где ты. Придется идти на ощупь.

– Мы сможем отсюда выбраться?

– Это пока не входит в мои планы. Я не для того сюда приехал, чтобы сбежать.

– А если нас убьют?

– Хотели бы убить, мы бы с тобой сейчас кормили рыбок на дне, а не разговаривали.

Яна судорожно вздохнула и заплакала. Слезы катились по ее щекам, а она не могла их вытереть. Она забыла о своей избранности, о потусторонней силе, которая вроде бы покорилась ей, о том, что она суккуб и перед ней не устоит ни один мужчина, – все вылетело у нее из головы, кроме животного страха и жажды жить. Раз ее чары развеялись и перестали влиять на Эдгара, она допустила ошибку. И ничего нельзя исправить! Поздно.

Мало того, теперь она зависит от человека, которого собиралась погубить. Единственный, кто может ей помочь в безвыходной ситуации – Самбуров.

– У меня руки прикованы к стене, – дрожащим голосом сообщила она. – Очень болят плечи и запястья. Я не чувствую пальцев! Мне холодно!

– Наручники без ключа не снимешь. У меня нет ни гвоздя, ни шпильки…

– У меня тоже.

– Тогда нужна увесистая железка, чтобы разбить цепочку. Какой-нибудь гаечный ключ или кусок арматуры подойдет. Но где его взять?.. Я писал об этом в сценариях, а сам ни разу не делал. В действительности это не так просто, как в кино.

Чтобы не наткнуться на невидимую в темноте преграду, не удариться и не упасть, Илья опустился на четвереньки и осторожно двинулся в сторону девушки, ориентируясь на ее голос.

– Ты должен кое-что знать, – шмыгая носом, сказала она. – Лавинский – помешанный киноман! Он любит снимать реалити-шоу и готов на все ради стоящего сюжета. Если он жив и еще является хозяином яхты, ты здесь неспроста! Он хочет тебя использовать.

– Он посвящал тебя в свои затеи?

– Не всегда. Если только под настроение…

Яна подумала, что это не совсем ложь. Эдгар постепенно стал скрытным, подозрительным и злым. Они перестали полностью доверять друг другу, и каждый вел собственную игру.

– У него все судно напичкано камерами и прослушкой, – добавила она.

– Даже в трюме есть? – поразился Илья.

– Нет, вряд ли… Тут темно, и подслушивать некого. Разве что ремонтников или грузчиков.

– Сейчас трюм почти пустой, кажется. Я наткнулся на пару каких-то ящиков и моток кабеля. Лучше бы мне попался под руку набор инструментов…

Яна горько усмехнулась.

– Между прочим, помещение под сценой театра тоже называют трюмом… Какая злая ирония!.. Когда ты мечтаешь о триумфе на сцене, внезапно обнаруживаешь, что попал в трюм. Вместо зрителей – пустота, вместо аплодисментов – гнетущая тишина; вместо огней рампы – глухая темень, а впереди – кошмарная неизвестность.

– Ты о чем? – не понял Илья.

– Тихо! – испуганно воскликнула узница. – Слышишь шаги? Сюда кто-то