— Как ушла?! Почему?! — забросала меня вопросами Наташа.

— Откровенно говоря, мы с ней всегда не больно-то ладили, но это горе нас вроде как сблизило. Потом оказалось, что Танька, предлагая открыть благотворительный счет, заранее задумала прикарманить средства, которые люди пожертвовали на операцию Андрею.

— Вот сволочь! Как же так можно?!

— Не знаю, — пожала я плечами.

— А что было дальше?

— Я не могла сказать мужу, что денег больше нет, говорила ему, что возникли непредвиденные сложности с выездом за границу, а сама бегала по всему городу в поисках Таньки. Потом поняла, что она все равно не вернет деньги, и начала искать наших врачей, экстрасенсов… А однажды вернулась домой, а муж, — из моих глаз непроизвольно потекли слезы, — покончил с собой — перерезал себе вены!

— Я его понимаю, — проговорила Чуркова. — Никому не хочется провести остаток жизни в инвалидном кресле.

Мне пришлось срочно смещать акценты в своем рассказе.

— А меня ты не понимаешь? Ты вообще можешь представить себе, каково было мне потерять любимого мужа?! А Сонечке — отца?

— Прости, я, наверное, что-то не то ляпнула. Я, пожалуй, пойду. — Наташа решила, что моя история закончилась.

— Погоди. — Я взяла ее за руку. — Ты думаешь, это все? Это только начало. Прошло два года после смерти Андрея, горечь потери только-только начала ослабевать. Но тут я встретила приятеля мужа. Он мне такое рассказал! Оказывается, Андрей просил его последить за мной, заподозрив в измене. А эти подозрения знаешь откуда взялись?

— Наверное, ты повод дала, — резанула по моему самолюбию Чуркова.

— На самом деле Андрюше позвонила Танька и сказала, что у меня есть любовник и я собираюсь уйти к нему. А деньги, предназначавшиеся на операцию, я собираюсь потратить на покупку квартиры! Вот этого Андрей уже не смог пережить.

— Я бы такое тоже не пережила. — Наташа опять мысленно встала не на мою сторону, а на сторону Андрея.

— Муж покинул нас с Сонечкой, а нам надо было жить дальше, жить, зная, что где-то рядом ходит убийца Андрюши. Мне хотелось ей отомстить, но я не знала как. После института я устроилась на работу в банк и однажды увидела там Таньку, она открывала счет… Я решила перевести все ее деньги — нет, не себе, а в детский дом. Я долго готовила эту трансакцию, мне казалось, что я все предусмотрела, дабы на меня никто не подумал, но допустила непростительную ошибку и…

— Угодила в тюрьму? — предположила Чуркова и даже отодвинулась от меня.

— Нет, до этого дело не дошло. Перевод денег был приостановлен. Меня уволили из банка по статье, так что устроиться на работу по специальности или близко к ней не представлялось возможным. Я и Таньке не отомстила, и свой диплом из-за нее превратила в бестолковые корочки. Если бы ты знала, в каком я была отчаянии! — Женщина, чью судьбу я примеривала теперь на себя, решила после этого броситься с моста вместе с дочкой. Но я решила об этом умолчать. Хватит уже говорить, а главное — думать о суициде!

— Как же ты смогла «перезагрузиться»? — поинтересовалась Наташа.

— Шла как-то по улице, светило солнце, но у меня на душе было паршивее некуда. Навстречу мне женщина везла в инвалидной коляске девушку. У нее на лице была совершенно счастливая улыбка. В моей душе словно вдруг что-то щелкнуло, и я поняла: если девушка, прикованная к инвалидному креслу, находит чему радоваться, то и я должна это найти, — фантазировала я. — Усилием воли я стала искать себя, новую, и нашла. Теперь вот моя подруга впала в депрессию, потому что ее предал любимый человек. Согласна, он поступил очень жестоко по отношению к ней, но сейчас речь не о нем, а о ней. В очередной раз я пыталась объяснить Алине, что она своим затворничеством лишь усугубляет ситуацию, но она вновь не захотела меня услышать…

— Меня там, наверное, мать с бабкой уже обыскались. — Наташа поднялась с кровати и пошла домой.

Я так и не поняла, удалось ли мне достучаться до нее. Чуркова зашла в палисадник, постояла около гамака, но не легла в него, а направилась к дому.

— Сдается мне, что ты не писательница, — сказала мне баба Люба, появившаяся в дверном проеме. — По Наташкину душу приехала, так?

— Как вы догадались? — поинтересовалась я.

— Мой дом находится далеко от дороги и от пляжа. Сюда городские не доезжают, находят жилье ближе к пруду. Дом мой — тоже не самый большой в поселке… А ты, Галя, молодец, смогла заинтересовать Наташу! Она ведь ни с кем до этого не общалась. Скажи, ты действительно вдова?

— Нет, — призналась я. — Это легенда. Я хотела, чтобы Наташа поняла: ее случай еще не самый тяжелый.

— Умно! Ладно, Галя, пойдем к столу!

Все, что я могла сделать для Чурковой, я сделала. Ее дальнейшая жизнь зависела только от нее самой. Она могла продолжать лежать в гамаке, мучая близких людей, а могла «перезагрузиться». Моя миссия в Зеленом Яре была выполнена, и после обеда я поехала в Горовск.

* * *

Домой я вернулась поздно вечером. Дед отреагировал на мое возвращение самым странным образом. Он вроде бы обрадовался, но попытался это скрыть.

— Ариша, что опять происходит? — спросила я.

— Полетт, ты не поверишь, но мне показалось, что я видел сегодня в городе Вольдемара, — растерянно проговорил дедуля.

— Ну почему же — не поверю? Скорее всего, так и есть. Пашутин уже давно в Горовске.

— Этого не может быть! — возразил Ариша. — Решительно не может! Просто я потихоньку начинаю сходить без него с ума. Полетт, я должен тебе кое в чем признаться.

— Может, не сегодня? Я устала с дороги…

— Сегодня! Я не могу больше молчать. Присядь, пожалуйста. — Дед усадил меня в кресло. — Дело в том, что Вольдемар очень серьезно болен. У него рак, как и у его матери.

— Какой еще рак! — возмутилась я. — Это все сказки. Уверяю тебя, Володька вполне здоров.

— Ma ch?re, я знаю, что ты сразу невзлюбила его. Я не вправе тебя осуждать за это, прошу только об одном — выслушай меня до конца. Помнишь, вы поехали с ним в боулинг, но вернулись обратно?

— Помню.

— Так вот, ему тогда не с работы позвонили, а из медцентра. Пришли анализы на биопсию, они были самыми неутешительными…

— Ариша…

— Я же просил не перебивать меня! Так вот, какое-то время я не мог дозвониться до внука, потому что он лежал в стационаре. Потом он сам позвонил мне и, набравшись смелости, рассказал о своей болезни. Я спросил Вольдемара, могу ли я ему чем-то помочь. Он долго колебался, а потом все-таки осмелился сказать, что ему нужны деньги на противораковый препарат нового поколения. Полетт, разве я мог оставить эту просьбу без внимания? Две ночи подряд я играл в преферанс, и Фортуна была на моей стороне. Я выиграл нужную сумму, а тебе сказал, что проигрался в пух и прах. Это была ложь во благо. Скажи, что ты на меня не сердишься?