Она дрожала всем телом, чувствуя, как в ней поднимается желание разрыдаться от гнева, жгучее, словно кислота.

– И это было даже не самое худшее. Ты знаешь, каково это – просыпаться каждое утро и спрашивать себя, наступил ли день твоей казни? Каждая ночь может быть твоей последней. Но время от времени ты чувствуешь надежду. Думаешь, что сможешь выбраться из этой передряги живой, но тогда надежда рушится. Снова, и снова, и снова. Пока ты не начинаешь хотеть, чтобы все это закончилось. – Зейлан неохотно приглушила свой голос, чтобы не привлечь внимание гвардейцев. – Ты знаешь, каково это?

Киран уставился на нее: глаза расширились от ужаса, губы плотно сжаты.

– Зейлан, мне очень… – Он остановился. Видимо, понял, что снова хочет произнести бесполезное извинение. – Я не собирался делать с тобой что-то подобное, но и ты встань на мою сторону. Моя мать только что умерла. Убита. И все доказательства говорят о твоей виновности. Ты, конечно, сама это знаешь. Твои волосы в ее спальне. Твоя ненависть к фейри. Да чтоб меня забрали эльвы, у тебя с собой был кинжал!

Она горько рассмеялась.

– И все же ты верил в мою невиновность.

– Да, – признался Киран, подходя к ней еще раз. Его шаги были неторопливыми и медленными, но не такими, как у охотника, а более благоговейными, словно раскаяние тяжело лежало на его плечах. – Незадолго до коронации у меня были связаны руки. Я не мог решить иначе, но я никогда не сомневался в тебе.

– Отчего же?

– Мы знаем друг друга не так давно, Зейлан, но я знаю, кто ты… какая ты, даже если ты не хочешь этого слышать. Ты смелая и волевая. Храбрая и отзывчивая, но, конечно, не жестокая, даже если тебе иногда этого и хотелось.

Зейлан сжала руки в кулаки, чтобы подавить дрожание пальцев.

– То, что я думаю в данный момент на твой счет, довольно жестоко.

– Тебе было бы лучше, если бы ты могла причинить мне боль?

– Возможно.

Не ответив, Киран повернулся, подошел к комоду и открыл ящик. Напряжение в теле Зейлан усилилось, когда принц вытащил из него какой-то предмет. Девушка не поняла, что это такое, пока юноша снова не встал перед ней и не протянул ей ножницы. Длинные и заостренные, словно созданные для того, чтобы разрезать даже самую грубую ткань.

– Это не кинжал, но и ножницы тоже выполняют свое предназначение, – произнес Киран, протягивая ножницы девушке. – Ну, давай, сделай мне больно!

Она взяла в руки импровизированное оружие, и Киран отступил. Он развел руки в стороны, и его рубашка при этом жесте соскользнула, обнажая шрамы, уже обезобразившие его тело. Было так легко вонзить острие ему в живот. Правда, рана бы снова зажила, но боль была бы настоящей. Киран будет страдать. Эта мысль на самом деле должна была доставить Зейлан удовлетворение – но не сделала этого. Девушка не хотела причинять боль Кирану. Принц и так уже достаточно страдал. Его мать умерла. Ее убили. Скорбь об этом была чувством, с которым Зейлан была слишком хорошо знакома. И никакая боль, ни душевная, ни физическая, никогда не сравнилась бы с этой мукой.

Зейлан опустила ножницы. Она и сама не могла поверить, что упускала такую возможность. Разве не ее целью всегда было отомстить тварям за Стеной?

– Я пощажу тебя не ради тебя, – солгала она, – а потому, что я уже достаточно глубоко влипла в неприятности. Я не хочу, чтобы меня обвиняли еще и в покушении на твою жизнь. Кроме того, я смогу выбраться отсюда только с твоей помощью. Помоги мне, и будем квиты.

Крепкий бренди обжег горло Элроя. Он вздохнул, и хотя напиток уже ударил ему в голову, пират снова потянулся за хрустальной бутылкой, чтобы наполнить свой стакан. Свет свечей в его каюте преломлялся в золотисто-коричневой жидкости, которая плавно колыхалась взад и вперед, подгоняемая легкой волной, которая докатилась до порта и снова и снова вздымалась под его кораблем. Затаив дыхание, Элрой наблюдал за мерцающей игрой света, надеясь остановить ход своих мыслей. Но они продолжали бурлить, как вода, падающая в море с обрыва.

Будучи капитаном корабля, Элрой научился смотреть вперед. Ибо важны были не те скалы, что лежали позади него, а те, что возвышались перед ним. Этому принципу мужчина следовал и в жизни. Свой прежний дом, Зеакис, он оставил позади. И даже возродив свою истинную личность принца Диглана, он не пробудил в своем сознании воспоминаний об этом. Однако нескольких слов Райи Турани хватило, чтобы он почувствовал, что плавает по кругу, так что скалы позади него одновременно были теми скалами, что маячили впереди. И на них теперь грозил разбиться его корабль.

Элрой не рассчитывал, что его мать молча примет новость о его помолвке. Но почему из всех своих дипломатов она послала именно Рэй?

Элрой потянулся за своим стаканом и без всякого удовольствия опрокинул его содержимое в себя. Довольно расточительно, но дешевая сивуха была наверху, на палубе, у его людей, и капитан не хотел подвергать себя их любопытным взглядам. Все они знали о происхождении Элроя, но на борту его корабля действовал неписаный закон: не задавать никаких вопросов о прошлом капитана и его семье. Для его команды принца Диглана не существовало, и даже помолвка с принцессой Фрейей ничего не меняла. Этот Диглан был всего лишь костюмом, который он – капитан Элрой – надел на себя. И как только придет время, он снова снимет его, без горя, без сожалений, без чувств и забот, которые не давали спать по ночам настоящему Диглану.

Вдруг в дверь каюты постучали. Элрой удивленно поднял глаза от своего бокала, который снова опустел. Кто посмел его побеспокоить? Он же дал четкие инструкции. На мгновение пират задумался, прислушиваясь к стуку, но бренди сделал его агрессивным. Может быть, ему повезло, и за дверью его ждал тот, кому предстоит порка.

Элрой поднялся со стула, и его повело в сторону. Мужчина чуть не упал, но вовремя успел ухватиться за свой письменный стол. О, волна стала сильнее? Пират моргнул и, покачиваясь, побрел через комнату к иллюминаторам. Послышался новый, еще более нетерпеливый стук. Видимо, кому-то из его людей надоело жить.

Трясущимися пальцами он отпер дверь и распахнул ее.

– Что?.. – Он побледнел, и его охватила внезапная тошнота, вызванная не алкоголем, а женщиной, стоявшей перед ним. Рэй. Она смотрела прямо на него. Взгляд желтых глаз нежданной гостьи был острее лезвия ее серпов.

– Могу я войти? – спросила она на родном языке.

За спиной Райи Элрой обнаружил своих людей, которые стояли позади нее на должном расстоянии и наблюдали за ними. При этом их любопытство возбуждала прежде всего женщина, прелестную внешность которой не могла скрыть даже строгая униформа. Но Элроя она не впечатлила.

– Нет.

Она вздохнула.

– Ди…

– Не называй меня так! – прервал он ее, цепляясь рукой за древесину, испещренную зазубринами и трещинами. Пережиток тех вечеров, когда он со своей командой тренировались в меткости, бросая туда кинжалы и ножи.