— И я не знаю.

Нет, стоять здесь и смотреть на него нет больше сил! Он признался, что нарочно скомпрометировал ее. Он прекрасно понимал, какой вред может ей причинить его прямолинейность. В душе девушки нарастала мучительная боль, заполняя все ее естество, отравляя кровь. Почему судьба так неблагосклонна к ней? Наверное, пора привыкнуть к разочарованиям. Как она вообще могла позволить себе надеяться на счастье? Нет. Ее чаяниям не суждено сбыться. В жизни гувернантки надежда — самая светлая, самая желанная иллюзия и роскошь, которую она никогда, ни в коем случае не должна себе позволять. Похоже, сердце Шарлотты забыло об этом неписаном правиле.

— История повторяется. — Она сбросила руки Винтера со своих плеч и, гордо вскинув голову (пожалуй, даже слишком гордо), поднялась на несколько ступенек.

Молодой человек схватил ее за юбку:

— Какая еще история? Чья история?

С трудом удержавшись на ватных ногах, Шарлотта остановилась.

— Моя. Я должна выйти замуж или стать парией. Но и ваша тоже. Вы хотите жениться на женщине, которая не будет иметь права что-либо от вас требовать, потому что вы станете ее спасителем. И неважно, что, прежде чем спасти, вы ее уничтожили. Но в последний момент вы протянули ей руку помощи, вызвав своим благородным поступком всеобщее восхищение. Можете погладить себя по головке за свою щедрость, — девушка надменно посмотрела на пальцы Винтера, сжимающие ткань ее юбки. — Погодите, вы уже это делаете! Ах, единожды вы проявили столько великодушия, что вам уже не придется тратить душевные силы, заботясь о счастье жены. Хватит с нее и привилегии жить рядом с вами и греться в ваших лучах.

Ни Шарлотта, ни Винтер не заметили, что гости успели собраться в холле и теперь, онемев от удивления, слушали страстную речь Шарлотты. Тетка прислонилась к стене, словно от дерзкой откровенности племянницы ей стало дурно. Дядя поглядывал то на жену, то на Шарлотту, ошарашено вытаращив глаза. Адорна в немом ужасе прикрыла рот ладонью. Раскрасневшийся Говард потирал висок.

У Шарлотты мелькнула мысль, что она устроила сцену, которой суждено попасть в анналы светских сплетен славного английского общества. Но ей плевать. Ведь сейчас раскрылась некая новая грань ее измученной души, и эмоции, которые она подавляла в себе так долго, выплеснулись наружу.

— Сегодня я поняла, что потеряла девять лет жизни, Уж лучше бы я сразу вышла за лорда Говарда! — сказала она. И поняла, что перегнула палку.

Винтер взлетел вверх по ступенькам. Его глаза сверкали от ярости.

— Ты так не думаешь!

— Думаю!

Шарлотту понесло. Она вошла во вкус игры на публику и решила бросить благодарным зрителям очередную подачку. По крайней мере, так она говорила себе позднее, потому что другого объяснения своему безрассудству не находила. А сейчас, набрав в легкие побольше воздуха, она гордо заявила:

— Вот что я скажу вам, лорд Раскин, и знайте, я останусь верна своему слову: я пойду с вами к алтарю и произнесу слова брачной клятвы, но я никогда и ни за что не разделю с вами брачного ложа.

Снедающее Винтера белое пламя ярости как будто угасло. Он не принял брошенный Шарлоттой вызов. Ни одна мышца его лица не дрогнула. Ни словом, ни жестом он не выдал своих чувств.

Его молчание подвигло Шарлотту к достижению новых Драматических высот:

— Вы меня слышите? Я принимаю ваше предложение, но никогда не стану вашей женой в полном смысле этого слова.

Он не шелохнулся. Только верхняя губа едва заметно подергивалась. Когда-то давно, в детстве, родители взяли Шарлотту в Лондон на выставку диких животных. И там она увидела огромного гривастого льва. Хищник оставался недвижным, пока девочка рассматривала его, но тоже не сводил с нее пристального взгляда. Казалось, лев в любой момент готов броситься и растерзать того, кто посмеет дернуть его за хвост.

Такую же решимость излучал сейчас Винтер. Мгновение, и Шарлотта поняла, что в будущем ее ждет участь жертвы страшного зверя. Увы, она слишком поздно осознала, что натворила. Слово не воробей…

Мисс Присс больше нет.

Продолжая смотреть на Винтера, она осторожно поднялась на одну ступеньку, потом на другую.

Толпа в коридоре возроптала. Глаза присутствующих были прикованы к Шарлотте, отступавшей перед недвижным Винтером. Оказавшись на безопасном расстоянии, девушка рискнула повернуться к нему спиной. Она совершенно справедливо рассудила, что не стоит тратить время на то, чтобы уйти красиво, и бросилась вперед по коридору, охваченная неподдельным ужасом — прочь, прочь от смертельной опасности и от нахальных, пытливых взглядов!

Она не услышала за спиной ничьих шагов. Судя по всему, Винтер не собирался ее преследовать. Шарлотта побежала к детской, но передумала и свернула к своей комнате, зная, что рано или поздно он ее настигнет и…

Он схватил ее за руку и, резко развернув к себе лицом, прижал к стене. Его ладони обрушились на стену по обе стороны от ее головы.

— Еще до нашей свадьбы ты будешь моей, — выдохнул Винтер в лицо девушке.

Его отвратительная самоуверенность, рост и грубая физическая сила приводили ее в бешенство, но и внушали страх. И все же, гордо вскинув голову, Шарлотта с вызовом посмотрела ему в глаза:

— И что вы сделаете? Изнасилуете меня?

— Нет, — Винтер наклонился так близко, что его дыхание щекотало девушке лицо. — Нет, мисс леди Шарлотта, мне не придется вас насиловать, — проникновенно прошептал он. —

ВЫ забыли, что я уже целовал вас. И теперь я знаю: под вашим жестким корсетом, за маской сдержанных манер скрывается пылкая женщина, и по ее венам течет горячая кровь. Ваши сочные губы открылись навстречу мне по моему желанию. Вы были охвачены страстью, и прежде не одна женщина не отвечала так пылко на мои ласки. Интересно, скольких еще мужчин вы целовали, чтобы приобрести такой опыт?

Да как он смеет! Как он может бросать ей в лицо обвинение в минутной слабости, как смеет говорить в таком тоне о мгновениях, воспоминание о которых она хранила бы, как бесценное сокровище, если бы не их печальные последствия?!

— Кроме Говарда меня не целовал ни один мужчина.

— А-а, — Винтер прикоснулся пальцами к щеке девушки. — Так вы у нас невинное дитя, и в мужчинах ничего не смыслите?

Неужели он сознательно заманил ее в ловушку, чтобы выудить это признание? Конечно же, нет. Он груб, прямолинеен, и хитрость — не его конек. Таким, по крайней мере, привыкла рисовать его себе Шарлотта. Девушка хотела выскользнуть из этих полуобъятий, но наткнулась на маленький круглый столик — подставку для стоявшей на нем хрупкой фарфоровой вазы лазурного цвета.

С нарочитой неторопливостью Винтер сделал шаг в сторону и девушка снова оказалась зажатой между стеной и столиком.

— Осторожней, мисс леди Шарлотта, не то опрокинете вазу и маменька лишится чувств, — Он провел пальцем по шее Девушки. — На шум пожалуют гости. Им только дай возможность понаблюдать за нашим ритуалом спаривания. Вы же этого не хотите, не так ли?