сожалеешь. Если ты убьешь Хаята, она не поблагодарит тебя.

Соно громко дышал, вытирая слезы рукавом и пытаясь совладать с эмоциями, переполняющими его.

– Иди и скажи ей, что счастлив, что она жива и не сдается. Скажи, что теперь ей ничего не грозит.

– Я готов умереть ради нее, если будет нужно, но я боюсь, что она возненавидит меня.

– Иди, мой мальчик. Ты ей нужен, а она нужна тебе. Я сам со всем тут разберусь, – сказал Хикаро и зашел внутрь дома, где лежал полумертвый Хаят.

Соно бежал к Юри. Надеялся, что она сможет простить его – и после этого он никогда не оставит ее одну.

Она сидела в минке, забившись в угол рядом с кроватью. Ниджай неуверенно зашел внутрь. Он ждал, что она закричит и выгонит его на улицу, но она, увидев его, лишь заплакала. И, бросившись к нему, обняла.

– Спасибо, что пришел ко мне, Соно, – пробормотала она ему в грудь.

– Спасибо, что выжила и выдержала, Юри.

Ниджай гладил ее по спине и, пока она не видела, запрокинув голову, спрятал свои слезы.

– Прости за то, что наговорила тебе. Я была не права.

Юри стиснула на нем испачканную в крови Хаята рубашку и, сильнее заплакав, затряслась в его руках.

– Это ты меня прости. Я не должен был уходить.

– Ты не виноват.

Соно больше не мог сдерживаться и, громко заплакав, осел с Юри на полу. Они обнимали и крепко держали друг друга, боясь отпустить.

– Я клянусь тебе, что всегда буду рядом.

– Спасибо, Соно, – сквозь слезы улыбнулась Юри. – Я бы очень этого хотела.

Они так и уснули на полу, держась за руки и лежа на циновке. Утром их разбудил Ин-Лик вестями о том, что Хикаро нашли мертвым.

Его убил ублюдок Куан. Это Соно знал наверняка. Но Ренрис поверил наемнику, который сказал, что нашел тело учителя вместе с телом Хаята. Ниджай отрицал его слова, но доказательств не было, и потому господин смог лишь сослать Куана на Схиалу – торговать ножами, которые они отбирали у похищенных новичков.

Хикаро похоронили со всеми почестями, а прах развеяли на склоне горы. Кажется, скорбел весь «Или», потому что каждый знал Хикаро как доброго и справедливого человека. И даже среди убийц и наемников он обзавелся уважением, о котором мечтал сам Ренрис Бад. Но тяжелее всего было Юри и Соно. Они оплакивали наставника месяцами, не спали ночами и часто вспоминали его слова.

Хикаро был для них не только учителем, но и отцом. Советником, помощником и опорой в трудную минуту. Он хорошо воспитал их и, уйдя в мир иной, больше мог не переживать за их судьбу. Ведь они наконец-то взяли все в свои руки. Шли годы – и даже сейчас ученики помнили о нем. И если Юри смогла отпустить его, то ниджай – нет. В его сердце и душе учитель жил по сей день.

Тогда Соно дал два обещания. Первое – навестить Хикаро в День Огня и Смерти и рассказать ему, что он смог уничтожить клан и защитить Юри. Второе – убить Куана, как только ему представится такая возможность.

И сейчас сами святые послали этого ублюдка прямо ему в руки.

Услышав шум за стенкой и приглушенный, но очень знакомый голос, Соно выбежал в коридор. Плечом он выбил закрытую на щеколду дверь в комнату сиафа. Увидев голого Куана на связанной, беспомощной Юри, ниджай озверел. Он вспомнил те чувства, которые испытывал, когда избивал Хаята, и пелена ярости застила глаза. Его больше никто не остановит, и он доведет дело до конца.

– Я убью тебя, ублюдок! – Соно закричал так громко, что эхо его голоса улетело вдаль по коридору.

Он налетел на наемника, скинув его с Юриэль, и, повалив его на пол, замахнулся для удара. Но Куан, нащупав нож, полоснул им по воздуху. Ниджай успел увернуться и встать на ноги.

– Ты уже порядком надоел мне, Соно. Все никак не дашь наиграться с твоей маленькой подружкой.

Услышав это, ниджай взревел и кинулся на Куана, повалив того на кровать, которая под их весом затрещала и надломилась. Соно сел сверху на наемника и, схватив подушку, начал душить его. Юри, давясь тряпкой, пыталась кричать: она хотела остановить их, понимая, что один из них сейчас точно умрет. Куан, задыхаясь, слепо размахивал ножом, и, воспользовавшись моментом, Соно выбил оружие из его рук. Наемник скинул с себя подушку и, ударив ниджая по скуле, схватил его за кофту и отбросил в стену. Но Соно будто не было больно. Напротив, каждый удар придавал ему сил. Обезумевший Куан смеялся и, думая, будто он уже победил, медленно подходил к ниджаю.

– Соно! – высвободившись, благодаря сломанной кровати, Юри вытащила тряпку изо рта.

Сиаф швырнула по полу нож, и Соно, схватив его, кинулся на Куана. Тот, будто дикий зверь, напал на свою добычу, вцепившись зубами ему в плечо. Соно согнулся от боли, и наемник, навалившись на него, вжал его в стену. Юри налетела на Куана сзади, но он, извернувшись, схватил ее за волосы и с силой кинул на сундук. Она взвизгнула от боли и обмякла.

– Убью!

Ниджай замахнулся и наконец-то попал. Нож вошел Куану в живот.

– Соно! Юри! – в комнату забежали Эвон с Атернаем.

Ниджай глубже всадил нож и, обхватив за шею Куана, сжал ее.

– Сдохни, ублюдок! – Соно почувствовал на руке кровь. Она хлестала из живота Куана, который заваливался, теряя силы.

– Мышонок!

Эвон подхватил Юри на руки и аккуратно похлопал ее по щекам, пытаясь привести в чувства, но она не реагировала.

Ярость в сердце Соно сменилась страхом. Он обещал быть рядом, обещал защищать, но вновь оставил ее одну. И эту вину ему, похоже, уже не искупить.

– Юри! – Соно шагнул к ней.

Но боль пронзила правый бок. Последним, что запомнил ниджай, был смех Куана и нож, кажется, добравшийся до его внутренностей.

Глава 31. Юстин

Юстин шел по темным коридорам замкового подземелья. Гнев, единственный оставшийся сэтх, скользил по стенам рядом с ним. Теперь Похоть владела сердцем Юстина, а Тщеславие – душой. И он не был против, лишь жадно упивался новыми, незнакомыми ему чувствами. Голоса внутри становились громче, жалость и страх покинули тело, а любовь перестала медленно убивать. Теперь Юстин становился ближе к своей цели и ближе к олхи, жаждущему мести.

– Левиранс! – Юстин ворвался в комнату сиафа. – Иди сюда, старый болван.

– Господин?

Старик медленно встал с кровати и, кряхтя от боли, поклонился.

– Где мой камень? – Король бесцеремонно начал выдвигать ящики шкафов, разбрасывая свитки и разбивая о пол колбы. – Куда ты спрятал его?

– О чем вы, господин? – Левиранс с трудом стоял на ногах.

– Не делай вид, что не понимаешь! – Юстин выбрасывал одежду из шкафа и сгребал все с полок, устраивая бардак. – Я говорю про аметист, старик. Ты забрал его, когда Адер принял меня в семью.

– А-а-а… Вы наконец решили забрать его, господин. – Сиаф поник и, нахмурившись, сел. – Я отдам вам его.

– Живее, старик. – Король налетел на него.

– Но с условием, что я буду говорить с Юстином. А не с тьмой, что сидит в его теле.

Похоть и Тщеславие заерзали внутри, и короля затошнило. Они злились, не хотели уходить, не хотели замолкать.

– Мы единое целое, и нас больше не разделить, – три голоса слились в один и, будто хор, заговорили нараспев: – Отдай камень, Левиранс, иначе мы убьем тебя.

– Мой король, я знаю, что вы слышите меня. – Сиаф не был напуган тенями, пробудившимися в Юстине. – Я знаю, что еще не поздно вас спасти, и я расскажу вам, как это сделать, но для этого поговорите со мной.

«Только посмей, щенок!» – Гнев подлетел к Юстину со спины.

Он окутывал своей дымкой, касался черными щупальцами и призывал сэтхов.

«Остановите этого щенка!» – командовал Гнев.

«Он сопротивляется! – голоса сидевших внутри теней медленно угасали. – Дай нам убить этого