империю, решил сложные вопросы внешней политики и объявил себя спасителем и благодетелем народов, но правитель земли и морей все еще не умиротворил часть римской аристократии, сильно его ненавидящей, и это беспокоило. На очередной допрос к нему привели туарега. Два преторианца ввели в кабинет закованного в цепи вождя Тарика, который, как обычно, закрывал часть лица покрывалом.

Светло-голубые глаза императора заблестели, и, отослав охрану, он спросил:

– Тарик, хорошо ли тебя содержат в тюрьме?

– Не жалуюсь.

– Ты не пленник, ты мой гость.

Тарик, опустив глаза, поправил покрывало цвета индиго:

– Человек в оковах скорее хитрит, чем радуется гостеприимству.

– Как считаешь, мое положение достаточно прочно?

– Ты умело манипулируешь действительностью, но твоя изворотливость неочевидна.

Август забеспокоился:

– Что ты имеешь в виду?

– Вводить в заблуждение гибельно.

– Ты о чем?

– Палладиум, принцепс. А еще твои враги выбрали кратчайший путь к цели.

– Я измотаю врагов и уничтожу!

– Они уже за дверью, которую откроет своеволие дочери.

– Моя дочь своевольна, это правда, но она – сама невинность, глубоко чтит отца.

– Из окна тюремной камеры не раз наблюдал ночами беспутство ангела.

Август, ничего не знающий о масштабах непристойного поведения дочери Юлии, в противоречивых чувствах стал медленно ходить по залу, обдумывая услышанное: «Убить убежденность словом! Что же это за человек, который ловкости и гибкости императора противопоставляет рассудительность и сдержанность бербера?»

– И когда это случится? – растерянно спросил он.

– Сегодня ночью, принцепс.

Туарега увели, а император, взяв в руки статуэтку из коринфской бронзы – сплава меди с золотом и серебром, блестевшую как золотая, подумал о своем конфликте с враждебными силами. Он много всего коллекционировал, но власть, женщин и коринфскую бронзу любил больше всего. Статуэтка «Умирающий галл», копия с большой греческой скульптуры, всегда волновала Августа. Опираясь на правую руку, раненый воин пытается подняться, но силы его покидают и, понимая, что умирает, готовится уйти достойно. Август подумал: «Что это, беспомощность, ужас безысходности или неотвратимость смерти?» Всю жизнь он сметал на своем пути преграды, проливал потоки крови, уничтожал непокорных, издавал строгие законы против роскоши, безбрачия и супружеской измены, даже заставил самого себя измениться – несдержанность и жестокость уступили умеренности и милосердию, и вот пришел момент умереть, и что же делать – предаться отчаянию или бороться и в очередной раз победить? Он Август, бог, а боги бессмертны.

Его дочь, которой он внушал быть примером для подражания, оказывается, погрязла в разврате и похоти. Непостижимо! С ней он разберется позже, а пока посмотрим, кто замыслил государственный переворот.

Поздней ночью, когда дворец принцепса погрузился в сон, Август, завернувшись в черный плащ, прошел по галерее второго этажа и встал за колонной, устремив взор во внутренний световой двор – атриум, из которого имелись двери во все помещения и сад. Бассейн для сбора дождевой воды, над которым оставался проем в крыше, отражал мерцающие на ночном небе звезды и свет нескольких канделябров, стоящих на ножках в форме звериных лап. Фонтаны не работали.

Скрипнула дверь. Август вздрогнул. Из своей спальни вышла Юлия. Неслышно, размашистым шагом пройдя атриум, она, в одной ночной рубахе, с распущенными волосами и босая, подошла к садовой двери и открыла запор, несомненно, зная, что в саду не выставляется охрана. Дочь явно все тщательно продумала. Посмотрев по сторонам, она торопливым шагом вернулась в спальню.

Садовая дверь приоткрылась. Кто-то за ней стоял, раздумывая, войти ли, но вот, приняв решение, вступил на мрамор атриума. Человек в белой тоге, прикрывавшей лицо, медленно двинулся в глубь дома. Внезапно отворились двери нескольких спален, и четыре преторианца из личной охраны императора окружили его, наставив мечи. Испуг визитера был запоздалый; ничего не оставалось делать, как поднять руки. Появился Прокул, начальник преторианской когорты, охранявшей императора, и стал обыскивать незваного гостя. Со второго этажа спустился Август. Прокул протянул ему найденный в складках тоги кинжал, а затем открыл лицо злоумышленника. Это был Юл Антоний, сын того самого Марка Антония, который, женившись на египетской царице Клеопатре, попытался уничтожить Октавиана Августа и захватить власть в Риме, но в итоге, загнанный в угол, покончил с собой.

В тишине раздался резкий голос Ливии:

– На что ты рассчитывал, Август? – Она с ироничной усмешкой стояла в дверях своей спальни в длинной ночной рубахе. – Пощадив сына врага, приготовься – он придет отомстить за отца!

Распахнулась дверь спальни Юлии. Дочь императора закричала:

– Отец, я люблю Юла, отпусти его немедленно!

Вновь вмешалась Ливия:

– Дорогая, слава о твоем распутстве наконец достигла ушей отца. Предаваясь оргиям на Форуме, ты подорвала все моральные нормы, но это не так ужасно по сравнению с предательством: ты впустила убийцу в дом императора.

– Я дочь Августа и делаю, что хочу! – Юлия держалась вызывающе.

– Ты унизила отца, – громко сказала Ливия и посмотрела на мужа: – Август, за покушение на отцеубийство твоя дочь должна быть наказана! Не нарушать же установленный тобой же закон?!

По этому закону отцеубийцу зашивали в мешок с собакой, змеей или петухом и сбрасывали в Тибр. Август молчал.

– Кстати, – напомнила Ливия, – измена карается изгнанием.

В глазах императора выступили слезы. Он подошел к Юлии, взял ее руку:

– Моя дочь, я закрывал глаза на твои шалости, потому что слишком любил. Теперь, когда пошатнулись устои общества и преданы идеалы, которые отстаивал всю жизнь, в моей семье случилось несчастье – у меня больше нет дочери. – Помолчав, приказал: – Прокул, в тюрьму ее! Юл Антоний, ступай, Прокол пришлет тебе меч.

Для искупления позора злодеяния к аристократам применялось тайное удушение или самоубийство под надзором. Ослушаться воли императора Юл не мог: у себя дома он бросится на воткнутый меч.

С тяжелым сердцем, сгорбившись, «отец отечества», раздавленный под тяжестью горестных укоров и своих принципов, побрел в спальню.

На суде Юлию обвинили в разврате, предательстве и покушении на отцеубийство, но казнь император заменил ссылкой. Ее выслали на маленький остров Пандатария59, запретив кому-либо там появляться. Вместе с ней в ссылку добровольно отправилась ее мать Скрибония.

Великую жрицу Клавдию преследовали видения. Недавно она видела на небе зарево и слышала голоса, потом был дождь из крови, однажды ночью, выйдя из храма, она поразилась бликам света и крику птиц на Форуме. Устрашившись, понимая, что находится в преддверии неких событий – боги знамениями дают знать о каре небесной, – она ощутила ужас приближающейся смерти. Философ Страбон предупреждал римлян, что много огненных людей устремятся ввысь. Вот уже несколько дней в небе на Римом висит комета – предупреждение ей за поступки и прегрешения. Скрывать правду о Палладиуме сил больше не было.

Створки дверей храма Весты распахнулись, и вошел император. Август тяжелым шагом, ссутулившийся, усталый подошел к негасимому огню и, неподвижно наблюдая за танцем пламени, долго стоял в тревожном молчании. Как великий понтифик он был тщательно выбрит, в белой длинной тоге с богатыми складками и жреческой шапочке, с жертвенным