Главный зал, обычно служивший бальным, был теперь заставлен круглыми столами под скатертями из беленого холста. В центре каждого, на груде свежей земли, красовалась моховая кочка, а на ней, как фаллический символ, возвышался светильник. Голубоватый — зимний — оттенок освещения был на редкость неудачен и придавал лицам трупный вид.

— Еще один шаг назад в искусстве дизайна, — шепнула я Джун. — Где твой стол?

— Под номером сорок восемь. А твой?

— Сорок семь.

— Отлично, будем толкаться локтями.

Изнуренный молодой человек провожал приглашенных к их столам — разумная мера, если учесть размеры помещения. Когда мы с Джун назвали свои номера, он указал на переднюю, наиболее престижную часть, и я впервые за этот вечер ощутила радостную приподнятость. Цифра 47 была на столе у самых оркестровых подмостков.

Чарли Каан и Дик Бромир поднялись при моем приближении, причем Дик буквально просиял.

— Джо, дорогая, сколько лет сколько зим!

Он обнял меня. Даже Чарли, обычно сдержанный, поцеловал меня в щеку. За столом подальше сидели Роджер Лаури с женой. Я ограничилась кивком, надеясь, что этого достаточно, однако оба они вскочили, подошли с радушным приветствием, которое, если учесть пробежавшую между нами кошку, меня только сконфузило.

Место Бетти было за соседним столом. Усаживаясь, она поманила меня к себе. Думая, что она хочет просто поздороваться, я обняла ее первой.

— Ну как? — осведомилась она. — Готова ослеплять и кружить голову? Вижу, что готова. Как тебе удалось?

— Подзарядила старые батарейки.

Я хотела отойти, но Бетти ухватила меня за локоть и притянула ближе, ухом к своему рту.

— Слушай, твоя подружка играет не по правилам! Я своими глазами видела, как она, мать ее, поменяла карточки!

— Ради Бога! О ком ты?

— Да о графинечке, чтоб ее черти взяли! Она украла твоего кавалера. Триш пошла, чтобы взять его на буксир.

Я огляделась и действительно увидела Триш Бромир в компании высокого, изысканно одетого, вполне привлекательного мужчины с рыже-каштановой шевелюрой. Судя по всему, их мнения несколько разошлись. Когда Триш попробовала увлечь его за собой, он мягко отстранился, засмеялся и сел за тот стол, у которого стоял. Не желая устраивать сцену, Триш отступилась, пожав плечами, но по взгляду было видно, что она сильно огорчена. Заметив, что она направляется ко мне, я поспешно отвела взгляд.

— Джо, дорогая, я рада, что ты пришла, но, понимаешь, случилась маленькая неувязка. Помнишь, я тебе говорила про Брэда Томпсона? Это тот миллиардер из Чикаго. Так вот, он присоединится к нам при первой же возможности… скорее всего за десертом. Вечно у них путаница! В общем, сейчас нет времени, поговорим потом.

Разумеется, я и виду не подала, что знаю причину этой «путаницы». Триш и без того было несладко — она честно старалась сделать этот вечер моим звездным часом. Пришлось сесть между Чарли и Диком, который не мог говорить ни о чем, кроме затянувшегося расследования по его делу. Я попробовала узнать детали, но услышала только, что обвинение не стоит выеденного яйца и что он «не какая-нибудь Леона Хелмсли».

Я очень на это надеялась — миссис Хелмсли в конце концов оказалась в тюрьме.

— Сто пятьдесят миллионов благотворительных взносов — и все равно эти скоты в меня вцепились! — возмущался Дик. — А за что? Что я такого сделал? С каких пор процветание вменяется в вину?!

— Кому как, — заметила я.

— Извини, Джо, я увлекся. — Дик помолчал. — Там, внизу, они только и ждут нашей оплошности, а если ее нет, выдумают сами. Мы с Триш любим быть на виду и не делаем секрета из своих доходов. Вообрази себе какую-нибудь тощую задницу в налоговой инспекции, в офисе размером с коробку для ботинок. Мы — его шанс добиться повышения, и он с нас с живых не слезет! — На этот раз Дик задумался надолго, потом сделал отметающий жест. — Пусть! Им ничего не раскопать! Я не Леона! У меня все адвокаты прикормлены. Вот только все это страшно действует на нервы.

Пока он распинался, я бросала вороватые взгляды на Монику. Мисс Лунный Свет усердно обрабатывала моего миллиардера.

Когда настал черед переключиться на Чарли Каана, я и вовсе отвлеклась. Чарли предсказуем, как смена времен года, и говорит только о гольфе. Вести с ним застольную беседу — все равно что дрейфовать на надувном матраце: можно не тратить сил, достаточно изредка шевелить головой и конечностями, чтобы не затекли.

Стул рядом с Моникой так и оставался пустым, и я задалась вопросом, кто же это настолько смел, что манкирует приглашением. Так или иначе, для нее это было удачей, потому что позволяло посвятить себя исключительно мистеру Томпсону — что она и делала. К сожалению, он нисколько не возражал, а временами (когда она гоготала над его шутками, как полоумный гусь) выглядел очень довольным.

Чарли не замечал, что я его не слушаю. Он или замкнут в себе, или исключительно хорошо притворяется. Я сидела с дежурной улыбкой на губах, но в душе была мрачнее генерала Ли к концу сражения у Аппоматокса. Как соперничать с женщиной-вамп, которая ко всему прочему на десять лет моложе?

Бетти, которая время от времени сочувственно поглядывала в мою сторону, перегнулась ко мне за спиной у Чарли и прошептала:

— Плюнь! Говорят, жена бросила его ради женщины.

Если она рассчитывала меня этим утешить, ничего не вышло, но сама попытка меня немного приободрила.

Вечер шел своим чередом, и чем дальше, тем больше я ощущала, как в душе пробуждается знакомая черточка мазохизма. Я словно вернулась в далекие школьные дни, к тяжким и упоительным страданиям отверженного, которые всегда живее в памяти, чем любой позитивный опыт. Вот уж подлинно, история повторяется!

Меня отвлекло движение — это Нейт Натаниель ужом скользил между официантами, пробираясь к столу Моники. Он и был похож на змею, весь гладкий, обтекаемый, маслянистый. За спиной у нее он приостановился, чтобы оставить на обнаженном белом плече влажный след поцелуя. Меня чуть не стошнило.

— Добрый вечер, дорогой, — по-французски проворковала Моника. — Ты немного задержался. Присоединяйся к нам, любовь моя!

Пока Нейт и Брэд Томпсон обменивались рукопожатиями, Триш (благослови ее Господь!) подмигнула Дику, шепнула ему пару слов и незаметно указала на «моего» миллиардера.

— Друзья, вынужден вас покинуть, — сказал тот поднимаясь. — Сами понимаете — приказ свыше.

Схватив бокал и салфетку, он устремился к столу Моники, а я приоткрыла на коленях свой ридикюль и незаметно заглянула в зеркальце. И вовремя — помада слегка поистерлась. Я добавила свежий слой и к тому времени, как мой «божественный шанс» под конвоем Триш приблизился к покинутому Диком стулу, была готова к решающей битве.

Рукопожатие у мистера Томпсона было крепкое, да и сам он, при близком рассмотрении, выглядел молодцом. Ни тип его внешности, ни запах одеколона не вызвали у меня антипатии, разве что насыщенный голубой цвет глаз некстати напомнил о Люциусе. Тем не менее общее впечатление было в его пользу.