— Чтобы свалить убийство на члена семьи? — высказала предположение Милена, хотя практически не сомневалась, что никакие это не китайцы, а кто-то из родственничков президента. Ну, или Гордион.

А возможно, Гордион, входящий в семью Делберта?

Милена вздрогнула, потому что дверь салона, в котором они находилась, без стука распахнулась, и на пороге возникла агент Оливия Чанг.

— Грэг, — произнесла она и поправилась, заметив Милену. — Сэр, у нас новые данные.

— Ну? — ответил Догг, а Оливия кашлянула. Грэг взглянул на Милену и проговорил:

— Мэм, думаю, нам придется пока что прерваться. Вас проводят в ваши апартаменты. Вам лучше прилечь.

Милена вышла, однако агент, который должен был проводить ее в апартаменты, отвлекся: к нему приблизился хитро улыбающийся Бизз Бартон и стал отдавать какие-то нелепые распоряжения.

Милена быстро подошла к плохо прикрытой двери салона и услышала приглушенный голос Оливии.

— Грэг, мне только что стало известно, что младший сын президента прилюдно грозился убить его. Застрелить!

Милена вздрогнула и услышала ответ Догга:

— Я в курсе. Однако я думаю…

— Не время думать! — раздался громкий голос агента Оливии. — Ты понимаешь, что с нами сделают за то, что мы не уберегли Грампа? А что, если это мальчишка? Он ведь неуравновешенный!

— Уверен, что это не он, — к облегчению Милены, возразил Грэг, а Оливия спросила:

— Почему ты пытаешься ее выгородить? И ее сына?

Милена поняла: речь идет о ней самой.

В этот момент раздался писк рации, а через несколько мгновений довольный голос Оливии:

— Это Санчес. Мальчишка во время беседы только что признался в убийстве отца! Я же говорила, что это он!

Дверь распахнулась, из нее быстрым шагом вышел Грэг, за которым следовала торжествующая Оливия. Милена бросилась вслед за Грэгом.

— В чем сознался Тициан? — крикнула она, а Оливия, схватив ее за локоть, причем пребольно, прошипела:

— Подслушивали наш разговор? А еще первая леди!

С силой вырвав локоть из цепких рук агента Оливии, Милена, напрочь ее игнорируя, заявила, обращаясь исключительно к Грэгу:

— Я имею право знать! Я его мать, а он несовершеннолетний! Учтите, без адвоката он ничего не скажет!

Оливия, хмыкнув, произнесла:

— Он уже и так достаточно без адвоката сказал.

А Грэг, направлявшийся к лестнице, глухо бросил, не оборачиваясь к Милене:

— Мэм, прошу вас следовать за мной!

— Ты что, с ума сошел… — начала Оливия, лицо которой исказилось от ярости, и Милена вдруг подумала, что, не исключено, у Грэга когда-то была с этой особой связь. Они расстались, и Оливия затаила на него обиду. И что она желает занять его место.

— Успокойся, Оливия. Миссис Грамп права, она — мать, а мальчик еще несовершеннолетний. Она же, как мы знаем, единственный родитель.

— А все почему? — заявила громогласно Оливия. — Потому что мальчишка убил своего же собственного отца! Жуть, да и только!

Пока они шествовали к комнате Тициана, Милена судорожно размышляла. Нет, она не верит в то, что Тициан причастен к убийству отца. Это глупость какая-то! Причем глупость несусветная и опасная!

Однако когда они оказались около двери, перевесили сомнения. А что, если в самом деле…

* * *

— Мама! — крикнул по-герцословацки Тициан, когда Милена зашла в его комнату. Сын был в майке и трусах. — Эти идиоты не понимают сарказма.

— Требую вести разговор на английском! — заявила Оливия, тотчас кидаясь к нескольким агентам, стоявшим вокруг Тициана и словно взявшим его в плен. — В чем он признался?

— В убийстве президента! — торжествующе заявил один из агентов, а Милена подошла к сыну и, притянув его к себе, поцеловала в лоб.

— Значит, убийство раскрыто по горячим следам, — начала Оливия, а Грэг прервал ее не терпящим возражения тоном:

— Вопросы задаю я. Итак, в чем, собственно, дело?

Один из агентов стал докладывать Грэгу, а Тициан, закатывая то и дело глаза и нервно кусая губы, бормотал по-герцословацки, совершенно в манере своего покойного отца:

— Идиоты, какие же они идиоты!

— Миссис Грамп! — заявил вдруг Грэг. — Прошу заставить вашего сына прекратить ругаться. Хотя бы и на иностранном языке. Причем ему уже было сказано, что здесь мы общаемся только на английском!

Милена подозрительно взглянула на Грэга: как он понял, что сказал Тициан? А потом вдруг до нее дошло, что даже человеку, не владеющему герцословацким, было несложно понять, что означает интернациональное слово «idiot».

Но кто гарантировал, что Грэг знал не только азы?

— А можно теперь я изложу свою версию, сэр? — оскорбительным тоном произнес Тициан, и Грэг, поблагодарив агента, прищурившись, повернулся к нему. Милене стало не по себе. Она взяла сына за руку и проговорила:

— Мальчик мой, ты не обязан свидетельствовать против себя.

Тициан грубо расхохотался (опять же, вылитый отец!) и заявил:

— Мама, неужели ты веришь в то, что я убил отца? Да, он постоянно действовал мне на нервы, я считал и считаю, что он не был готов к роли президента, однако я ведь любил его, черт побери!

Милена заметила тяжелый взгляд Грэга, устремленный на Тициана. Она бы многое отдала, чтобы узнать, о чем тот думает.

— Сэр, — по-прежнему издеваясь, проговорил Тициан, взирая на Грэга. — Когда ваши бравые агенты спросили меня, не убил ли я президента, то я ответил: «Да, всенепременно. Кто же еще, если не я. Причем не только того, кто является моим отцом, но еще и Кеннеди с Линкольном в придачу!»

Милена шумно вздохнула. Господи, это ведь типичный Тициан! Пятнадцатилетний колючий подросток, который любит доводить взрослых до белого каления, намеренно выводить их из себя и, как же иначе-то, давать заумные, выставляющие этих самых взрослых полными идиотами ответы.

Так было и в этот раз! Тициан просто, как принято теперь говорить, стебался над федеральными агентами, а те, приняв его слова за чистую монету, тотчас оповестили начальство, поверив в то, что Тициан сознался в убийстве отца.

— Так и сказал! Слово в слово! — подтвердили агенты, и Милена, выдвинув вперед подбородок, тихо спросила:

— Все разъяснилось? Теперь вы, быть можете, оставите нас в покое и начнете искать настоящего убийцу моего мужа?

Агент Оливия, сверкая глазами, крикнула:

— Он повторил признание еще раз. Грэг, он застрелил президента!

— Не одного, а целых трех! — продолжая издеваться, заявил Тициан. — Папочку, Кеннеди и Линкольна. И безуспешно стрелял в Рейгана и Форда. Сколько раз меня за это на электрический стул посадят?