своей новой веятэ, — холодно ответила я. — Той, кого ты выбрал на Смотринах.

— Лисса, я никуда не уйду, — голос его звучит твердо.

И мне хочется расплакаться и просить его не оставлять меня… Но я заталкиваю чувства еще глубже, чтобы не растерять решимость. Ему больше не место рядом со мной.

— Уходи сам, или я расторгну договор, — и я намерена выполнить угрозу.

— Я тебя не оставлю, — голос Лиара звучит так мягко, так обещающе.

Но это ровным счетом ничего не значит.

— Мне не нужна твоя жалость, — презрительно отвечаю я. — Уйди сам или я тебя выгоню.

— Нет никакой жалости, — решительно отвечает он.

И я поворачиваюсь к нему, открывая изуродованное лицо. Он уже видел меня такой, пока я была без сознания, поэтому я и решила, что остаться он собирается из жалости. Лиар не хуже меня понимает, что другого атари у меня уже не будет. Да, я сделала себе имя, но это теперь не поможет.

Я увидела страх в глазах Лиара. Благородный моу не может поступить подло, бросив человека в беде, но его явно ужасает мысль, что придется жить в одном доме с таким чудовищем.

— Мне больше не нужны услуги атари, — я не стала дожидаться его слов. — С моим увечьем не выйдет полноценно сражаться с теларами. Так что можешь не беспокоиться, что своим уходом подведешь меня. Ты свободен.

Я подхватила тарелку и кружку и прошла мимо Лиара — в свою комнату. В полной уверенности, что он вздохнет с облегчением, соберет вещи и уйдет к той, кого выбрал накануне. А я… что ж, в ближайшее время мне не о чем беспокоиться. Думать о будущем сейчас я просто не могла.

Завтракала тоже скорее по привычке, совершенно не чувствуя вкуса еды. И прислушивалась к звукам в доме, ожидая, когда хлопнет входная дверь, знаменуя уход Лиара.

Не дождалась. А когда вышла из комнаты, обнаружила, что он успел приготовить обед. И даже не удосужился переодеться для выхода из дома.

— Зачем ты выключила Бусинку? — спросил он, застав меня на кухне.

— Потому что у меня нет возможности ее заряжать.

— Есть, — возразил Лиар. — Я никуда не ухожу.

— Уходишь, — зло ответила я и оставила его одного, снова скрывшись в своей комнате.

Где-то в глубине души я понимала, что нам нужно поговорить. Я не могу выгнать его, это вернет Лиара на улицу, потому что атари, от которого дважды отказались, едва ли сумеет найти себе веятэ. Я не хотела разрушать его жизнь. Но и видеть его рядом не могла. Красивый сильный атари, живое напоминание того, что я потеряла. И без того не красавица, я не просто превратилась в чудовище. Лишившись глаза, я потеряла часть своих возможностей, как бойца. С одним глазом сложнее оценить перспективу и определить расстояние до врага, а без возможности наносить быстрые и точные удары я не смогу сражаться с теларами эффективно.

И я не уверена, что хочу продолжать сражаться.

Поэтому мне ни к чему его одолжение. Лиару нет необходимости тратить жизнь на заботу о калеке.

И мне бы нужно это до него донести. Но я просто не могу сейчас с ним говорить. Потому что я злюсь. Так сильно злюсь на него. Он больше не может меня подвести — но ведь он уже подвел. И это несправедливо, винить его, ведь выйти из дома в одиночестве было только моим решением. Но если я начну винить себя, это меня окончательно уничтожит.

И я злюсь от собственного бессилья. Потому что ничего, абсолютно ничего не могу изменить.

В этот день Лиар не ушел. Как и в последующие. А изредка покидая дом, он каждый раз предупреждал меня, что вернется. В ответ я требовала, чтобы он не смел возвращаться и вообще проваливал из моей жизни. Но так как обмен репликами шел через закрытую дверь в мою комнату, полноценного разговора не получалось.

Я по-прежнему не хотела с ним разговаривать.

Из комнаты я почти не выходила, разве что за едой. Аппетита не было, но я подозревала, что, если начну голодать, Лиар точно никуда не уйдет. Я даже что-то готовила, чтобы показать ему, что могу о себе позаботиться. Но в целом мои дни проходили совершенно однообразно — я просто сидела на своей кровати, глядя в одну точку. А потом ложилась спать, и мне ночь за ночью снилось, как меня атакует телар, а я не могу от него защититься. Я просыпалась разбитой, с ужасным самочувствием, и с каждым днем все больше погружалась в мрачное равнодушие.

Я потеряла счет дням, когда, наконец, услышала то, чего ждала все это время.

Звук захлопнувшейся двери.

Лиар ушел, впервые не пообещав вернуться. Должно быть, ему наконец-то все это надоело, и он все-таки оставил меня.

Эта мысль неожиданно меня потрясла.

Все эти дни мне почему-то казалось, что стоит мне остаться одной, и все как-то само собой разрешится. Что вслед за Лиаром уйдут злость и апатия, вернется воля к жизни, остановится плач. Подспудно, по-детски, я считала его источником своих бед и поэтому хотела, чтобы он исчез из моей жизни. Но сейчас, когда он действительно ушел, я словно очнулась, вынырнула из болота жалости к себе. Его уход действительно встряхнул меня — и я осознала, как глупо себя повела.

Мой атари был готов остаться рядом. Не важно, что им двигало — благородство или жалость, он был готов пожертвовать своим будущим ради калечной веятэ. И, позволь я ему остаться, уже никуда бы не ушел. Разве не этого я добивалась все то время, что мы работали вместе? Разве не желала я уверенности, что он не поменяет меня на другую веятэ? Я получила, что хотела — и сама отказалась от этого.

Только потому, что мне не понравилась цена?

Да, я изуродована и покалечена, но ведь, по большому счету, это ничего не меняет. Я все еще могу сражаться с теларами — так же, как это делают все остальные веятэ, из-за спины своего атари. Пусть сильных противников мне не одолеть, но и со слабыми