Адские мыши, одна за другой, продолжают свой шаткий, неустойчивый полет в направлении призрачного времени, и когда я начинаю свою песню в девятый раз, армия мышей на полу сильно редеет. Мне становится заметно теплее, но голос от сильного волнения нещадно хрипит. Скрипя как несмазанная телега, я повторяю свою песню в десятый, одиннадцатый и двенадцатый раз, пока не взлетает и не исчезает в Царстве Призраков последняя адская мышь.

Я уже собираюсь вздохнуть с облегчением, как мимо плеча Испе́ра вдруг запоздало проносится довольно пухлая мышь. Я с ужасом наблюдаю, как адская мышь почти приземляется, но потом собирается с силами и наконец исчезает в невидимой дыре под прикроватным столиком. После этого становится тихо.

Я чувствую, как напряжение покидает тело Испе́ра. Он осторожно спускает меня со своего плеча и ставит на покрывало. Но продолжает держать меня в своих руках, не чтобы поддержать, а стараясь, как мне кажется, успокоиться.

– Это было не самое прекрасное исполнение, которое я слышал в своей жизни, – говорит он. – Зато эффективное.

– То есть, по-твоему, я плохо пою?

– По-моему, ты кажешься довольно жуткой, когда творишь магию таким способом.

– Вип? – зову я. – Ты тоже так думаешь?

– О, в этом что-то есть, – говорит Вип, скользя на своем кентавре в попытке занять более удобную позицию. – Но только до тех пор, пока ты не используешь свое пение против меня. Пол чист?

Испе́р освещает пальцами всю комнату.

– Выглядит хорошо, – говорит он. – Мы потеряли много времени, поэтому давайте быстро исследуем секретные ходы. Куда ведет дверь? Ты помнишь это, Випольд Верный, принц Нетленной Твердыни?

Вип так сильно закатывает глаза, и мне сразу становится понятно, что Испе́р не в первый раз подтрунивает над одним из его прозвищ.

– Точно не помню, – отвечает Вип, сползая с кентавра. – Но помню, что очень многие коридоры заканчивались лестницей, ведущей наверх, в башню замка. Существует секретный этаж, в который нельзя войти и который незаметен из официальных комнат. Там есть окна и даже собственный камин. Если волшебник оставил моего дедушку в живых и спрятал в замке, то, возможно, там.

– А в камине он мог разжечь свой очаг! – говорит Испе́р. – Ну, посмотрим. Вперед, Вип!

– Моя лампа разбита.

Испе́р хватает подсвечник с прикроватного столика, спрыгивает с кровати и вмиг заставляет все фитили вспыхнуть. Я слежу за ним с некоторой завистью. Сколько же неудобств в жизни мне причинила невозможность вот так зажигать свечи! Быть современным волшебником, наверное, чертовски удобно.

– Вот, – говорит он, передавая подсвечник Випольду.

– Если увидишь или почувствуешь запах чего-то странного: других адских тварей, изменение запаха или сильный аромат свежих фруктов – остановись. Мы с Клэри проверим, в чем дело.

– А при чем тут свежие фрукты?

– При том, что зимой их нет, – отвечает Испе́р. – Это тебе в качестве примера, что может встретиться то, чего не должно быть. В таком случае следует соблюдать осторожность.

– Ясно, – говорит Вип.

Он ложится на пол, проталкивает подсвечник через низкое отверстие в стене и ползет следом. Я следую за ним, Испе́р замыкает наш отряд. Как же я рада, когда по другую сторону стены, наконец, появляется возможность снова принять вертикальное положение! Для меня, по крайней мере. Мужчинам и дальше приходится идти, немного пригнувшись.

В коридоре очень пыльно и затхло. Не говоря уже о множестве пауков, разбегающихся от нас в разные стороны. Обычно я не боюсь пауков, но когда особи размером больше среднего ползают по рукам и спускаются с потолка прямо перед носом, мне как-то совсем невесело. С другой стороны, мне сейчас не хочется придираться к подобным мелочам. Особенно учитывая, что в это утро принц, по которому я так скучала, следует прямо за мной. Может, частью мурашек, что бегут по моей спине, я обязана вовсе не этим великолепным паукам, а его взгляду, упирающемуся в мою спину. Стоит мне только представить, как его губы скользят по моей шее, и по позвоночнику пробегает сладкая дрожь.

– Что ты там говорила раньше? – спрашивает он, прерывая мою сладкую дрожь. – Король-Призрак спит, а ты хочешь разбудить его?

– Да, он погружен в мертвый сон, и я единственная, кто может его освободить.

– Помимо того факта, что для меня это абсолютная новость, которая кажется невероятной, ты правда думаешь, что разбудить его – хорошая идея?

– Твой отец совершил ошибку, когда попытался убить его, – отвечаю я. – Король-Призрак был готов исчезнуть из мира людей со всеми своими духами, тенями и древними существами. После этого он больше не стал бы мешать вам, современным магам.

– Ты забываешь, что он не контролировал свое царство. Многие существа отказывались ему подчиняться. После того как он умер, мой отец поймал многих древних ведьм и колдунов, которые творили зло, потому что стали бессильны. Некоторые смогли скрыться, но без Короля-Призрака были настолько ослаблены, что больше не представляли угрозы. Все было хорошо.

– Пока не появилась я.

– Именно так. Дитя из пепла воскресило наших врагов. Они снова нашли точки соприкосновения с призрачным Царством и принялись черпать оттуда силу. Они использовали эту силу, чтобы беспокоить мирных людей и настраивать их против императора. Привлекали на свою сторону магов-преступников, совершали нападения и развязывали мелкие войны по всему миру. Ты знаешь методы моего отца: он всегда хочет добраться до корня зла, и в его глазах зло – это ты, знаменитое дитя из пепла. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы отвлечь его от твоей истинной природы, тем самым защитив твою жизнь.

– Я знаю, – говорю я.

– Моя позиция отличается от позиции моего отца. То, что он считает правильным, я считаю неверным, даже если бы мы не были знакомы. Мне показалось более разумным заманить главных вражеских волшебников в ловушку и окончательно разоблачить их.

– Используя меня в качестве наживки.

– Я знал, что они охотятся за тобой, ведь ты была нужна им. Поэтому я следил за тобой, не показывался на глаза, чтобы не вызвать у них подозрений. Все прошло более рискованно, чем планировалось, но до сих пор срабатывало хорошо. Самое лучшее во всем этом то, что, если мы переживем эту войну, у нас будет будущее.

– У нас? Ты имеешь в виду себя и меня? Нас – вместе?

– Ну да, а что же еще? Я согласился однажды занять императорский трон. Если и есть что-то, что мешает мне впасть в отчаяние перед лицом этого долга и надвигающейся ответственности, так это надежда на то, что я смогу провести весь срок своей каторги с тобой.

– Но ведь наш брак был аннулирован.

– Да, потому что благодаря этому мои враги поверили, что ты теперь сама по себе. Ты ведь поняла, что это был стратегический шаг? Не разочаровывай меня! Я был уверен, что это не произведет на тебя впечатления.