Однако в следующий момент я услышал отнюдь не глас Божий, а рокот мотора геликоптера, двигавшегося зигзагом на малой высоте, едва не задевая лопастями верхушки крыш.

Кажется, эти типы уже выследили нас, подумал я.

Вертолет промчался прямо у нас над головами, и воздушный поток взъерошил нам волосы.

— Это полицейские! — воскликнула Аданна. — Они убьют нас, Алекс. Я знаю такие вещи, которые, по мнению некоторых субъектов, ни в коем случае не должны стать достоянием общественности.

Вытянув шею, как журавль, я глянул вверх. Маленькая механическая птица с белыми стойками шасси и лопастями кружила почти у нас над головой. На геликоптере не было никаких обозначений, а то, что он носился так низко, показалось мне еще одним дурным признаком.

Пилот между тем совершал такие крутые виражи, что в любой момент мог врезаться в один из домов. Я подумал, что он не только не ценит жизни других горожан, но и свою собственную.

Майнлэнд-бридж был по крайней мере в миле от того места, где мы находились. Я осмотрелся в поисках возможного убежища — закрытой парковки или строительной площадки, где можно было бы спрятаться от назойливого вертолетчика, но ничего подходящего не обнаружил.

Хуже того, я заметил в зеркале заднего вида на расстоянии двух кварталов от нас красно-синие всполохи вращающихся мигалок и понял, что в нашу сторону движутся на большой скорости как минимум три полицейские машины.

— Черт! Это уж точно полиция.

— Я говорю совершенно серьезно, Алекс. Они убьют нас, если поймают.

— Я верю тебе. Но почему, Аданна?

— Алекс, я знаю ужасные вещи и пишу об этом большой репортаж. Я должна рассказать хоть кому-нибудь, о чем узнала.

— В таком случае расскажи мне.

Именно это Аданна и сделала. В течение нескольких минут она с лихорадочной поспешностью повествовала мне о секретах, которыми прежде никогда со мной не делилась. Один из секретов заключался в том, что Элли Кокс посетила ее в Лагосе во время визита в Нигерию и они обменялись с ней источниками информации и собранными сведениями. А еще они разговаривали об Абидеми Сованде — то есть о Тигре. И о людях, на которых он работал.

— Алекс, этот тип — один из самых опасных наемных убийц в мире.

Прибавив газу, я стал отчаянно лавировать среди машин, используя все свои водительские навыки. Но, снова бросив взгляд в зеркало заднего вида, убедился, что полицейские автомобили все еще находятся в опасной близости от нас.

Надо сказать, что рассказ Аданны меня ошеломил. Я и подумать не мог, что она так много знает о Тигре и его связях. Кроме того, у меня не укладывалось в голове, что она встречалась с Элли Кокс.

Вдруг Аданна схватила меня за руку.

— Алекс! — вскричала она. — Ты только посмотри, что они делают.

Одна из полицейских машин переехала через разделительную полосу, развернулась и теперь двигалась на перехват, перегораживая нам путь.

Я ударил по тормозам, но слишком поздно.

Маленький «форд-эскорт» пошел юзом и врезался в борт мощной полицейской машины.

Капот нашего «форда» сложился в гармошку, как если бы был склеен из бумаги. Ничего удивительного, что машины этой марки стали в последние годы аутсайдерами автомобильного рынка. Я сильно ударился грудной клеткой о рулевое колесо, но сознания не потерял и успел заметить краем глаза, что Аданна ткнулась головой в ветровое стекло.

В следующее мгновение второй полицейский автомобиль с включенной на максимальную мощность сиреной материализовался у нас в тылу.

— Аданна! — Я помог ей откинуться на спинку сиденья и заметил ее окровавленный лоб. Она подняла глаза, посмотрела на меня и несколько раз моргнула.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Более или менее. Ничего им не говори, Алекс. Скажешь — обречешь на смерть многих людей. И самое главное — храни молчание насчет того, что я тебе рассказала. Обещаешь?

Одетые в синюю форму копы выскочили из своих автомобилей и бросились к нашей машине. Добежав, распахнули дверцы «фордика» и взялись за нас. Вытащить из салона Аданну им не составило труда, но со мной пришлось повозиться.

Когда они наконец оторвали меня от водительского сиденья и выволокли наружу, я врезал изо всех сил кулаком по чьей-то потной физиономии, после чего сразу почувствовал себя лучше.

Двое других сбили меня с ног, и я соприкоснулся задним местом с асфальтом, от чего почувствовал себя хуже. Но это были еще цветочки, поскольку в следующее мгновение на мое правое плечо опустилась дубинка и все тело пронзила острая боль. Рука автоматически взлетела верх, и мне показалось, что в этот момент сустав вышел из суставной сумки. И хотя в следующую секунду сустав снова встал на место, рука совершенно онемела, и я задумался о том, смогу ли снова двигать ею, как прежде. По крайней мере в ближайшем будущем. И как, спрашивается, в таких условиях сопротивляться этим гориллам?

Все это время полицейские орали как оглашенные, причем перекрикивались и переругивались на таком крутом замесе местных языков и диалектов, что я не понимал ни единого слова.

Потом самый нетерпеливый выхватил из кобуры служебный пистолет и выстрелил в воздух — возможно, для того, чтобы подкрепить один из своих аргументов, непостижимых моему уму. Или недвусмысленно дать понять, что может произойти в следующую минуту.

Между тем Аданна тоже кричала:

— Я работаю в «Гардиан»! Я репортер! Пресса!

При этом она лежала лицом вниз на асфальте по другую сторону нашего «фордика», а вокруг нее непрестанно двигались мужчины в синих мундирах и черных ботинках. Затем в чьей-то руке появился отливавший вороненым блеском пистолет, ствол которого в следующую секунду опустился и уперся ей в затылок.

Но она продолжала кричать:

— Меня зовут Аданна Танзи! Я репортер «Гардиан»!

Она продолжала выкрикивать эти слова, не замолкая ни на секунду. Разумеется, крики Аданны были обращены не к полицейским, а к замершим в пробке автомобилистам и тем людям из уличной толпы, кто мог ее слышать. Нечего и говорить, что произошедшие события вызвали на дороге затор и движение остановилось по обеим сторонам проезжей части.

Таким образом, для окружающих Аданна постепенно превращалась из анонимной подозреваемой в человеческое существо с именем, местом работы и должностью. Она хорошо это придумала, чему оставалось только удивляться, принимая во внимание трагедию в доме ее родителей, которая не могла не отразиться на ее душевном и ментальном состоянии.

Я заметил, как двое полицейских, стоявших рядом со мной, обменялись взглядами. Потом один наклонился, завел мне руки за спину и надел на меня наручники. Когда он делал это, мне казалось, что правая рука у меня вот-вот отделится от плеча и упадет на мостовую.