После этого полицейские нанесли мне несколько ударов, в том числе по почкам. Я чувствовал, как от боли у меня перед глазами все начало расплываться. Но я не мог позволить себе потерять сознание, поскольку окружающая обстановка менялась каждую минуту, принимая все более сюрреалистический характер.

— Алекс! — вновь послышался голос Аданны. — Они увозят меня! Алекс!

Я повернулся на голос, хотя меня ударили тяжелым ботинком по голове. Чтобы не вертел ею, куда не следует. Но я все же увидел Аданну. Полицейские тащили ее прочь от места происшествия. Мимо патрульных автомобилей в сторону черного неброского седана без каких-либо обозначений.

Ее действительно увозили. Но куда — вот в чем вопрос.

— Она работает в газете «Гардиан»! — заорал я. — Она репортер! Пресса!

Аданна лягалась, толкалась и пыталась вырваться из хватки этих так называемых полицейских. Я тоже сделал попытку стряхнуть с себя двух копов, задавшихся целью превратить меня в отбивную.

Но было слишком поздно. Продолжавшую кричать Аданну затолкали в стоявший на отшибе черный седан, после чего дверца его захлопнулась, и немаркированный автомобиль быстро покинул место происшествия.

Внутренний голос отчаянно взывал к моему сознанию, требуя, чтобы я помог Аданне, но прежде чем предпринимать что-либо, нужно было все основательно обдумать.

Когда и меня затолкали в машину, я не знал, следует ли она за черным седаном, увезшим Аданну. Но по крайней мере автомобиль, в котором везли меня, имел полицейскую маркировку. В секции для задержанных было слишком тесно и душно по стандартам округа Колумбия. Кроме того, здесь воняло мочой и табачным дымом.

«Кто увез Аданну: полицейские или бандиты?» — спрашивал я себя, но не находил ответа.

Я присел на край клеенчатого дивана, помещавшегося в секции для задержанных в задней части машины. Руки у меня были скованы наручниками за спиной, а прямо перед носом находилась ржавая железная решетка, отделявшая мой закуток от кабины водителя. Правое плечо по-прежнему сильно болело, и я опасался, что его сломали ударом дубинки. Но сейчас это беспокоило меня в последнюю очередь, поскольку все мои помыслы были сосредоточены на Аданне.

— Куда увезли журналистку? — спросил я.

Двое полицейских, сидевших в передней части машины, даже не повернули головы в мою сторону. Они словно сговорились не обращать на меня внимания и не отвечать на мои вопросы.

— Черт возьми, поговорите со мной. Скажите хотя бы, куда везут меня? — не сдавался я, продолжая гнуть свою линию и пытаясь разговорить этих людей.

Впрочем, больше вопросов я не задавал, поскольку увидел в крохотное зарешеченное оконце нечто такое, от чего у меня сразу перехватило дыхание. А именно: дорожный знак, обозначавший поворот со словом «Кирикири» внизу. Вскоре машина въехала в железные ворота пенитенциарного заведения, и я увидел знакомые бетонные стены с вившейся по верху колючей проволокой.

О Господи, только не это…

Я почувствовал себя так, как если бы меня вновь ввергли в пучину ада. Честно говоря, мне и одного раза пребывания в этих стенах хватило с избытком. Поэтому представьте себе, что я испытал, оказавшись в этой тюрьме снова и уже хорошо зная, как здесь обращаются с заключенными.

За тем, как я выбирался из машины, наблюдали двое копов, а к ним вскоре присоединились двое надсмотрщиков, чтобы отвести меня в камеру.

Я полагал, что меня поволокут вверх по лестнице, однако надсмотрщики заставили меня спускаться. Плохо дело, подумал я. Подвал хуже, чем камеры с выходящими во двор окнами. И потом: где Аданна? Ее тоже привезли сюда или отправили в какое-то другое место?

Наконец я одолел последний пролет лестницы и ступил на грязный каменный пол плохо освещенного коридора. Пахло здесь так же, как в коридорах наверху, но когда одна из металлических дверей распахнулась передо мной и меня ввели внутрь помещения, я понял, что оказался не в камере, а в совершенно пустом зале с низким потолком, поддерживаемым колоннами в центре. Зал был таким огромным, что висевшая где-то сбоку слабая электрическая лампочка не могла осветить его целиком и стены скрывались в густой тени.

Что за черт? Совершенно пустой зал в тюремном подвале! Для чего он нужен? Как используется? Для пыток? Допросов? Или, быть может, здесь устраивают казни?

Что и говорить, огромный мрачный зал предоставлял достаточно пищи для невеселых размышлений и позволял разгуляться воображению. Скорее всего, строя его, рассчитывали и на подобный эффект.

Полицейские и тюремные надзиратели, приковав меня наручниками к одной из колонн, удалились. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что колонна — обыкновенная ржавая стальная труба около четырех дюймов в диаметре, вмурованная, видимо, в пол и потолок. Я поднял глаза, и хотя потолки здесь высотой не отличались, верхнего ее конца из-за тусклого света не разглядел. Колонна терялась во мраке.

Я тоже терялся во мраке — во мраке неизвестности.

Я прекратил всякие попытки вырваться и освободиться, как только копы и надсмотрщики ушли. К чему бесполезные усилия? Наоборот, надо копить силы, особенно потому, что мне предстоит встреча с чем-то грозным и неизвестным.

Я не знал, по чьему приказу меня доставили сюда. Может, Тигр так распорядился? Или полицейские власти? Или кто-то из правительства?

Или кто-нибудь еще?

Главы многонациональных корпораций, к примеру. В этой стране возможно все.

Если мне повезет, то Флаэрти снова явится разыскивать меня в Кирикири, а если очень уж повезет, то и найдет в этом подземном каменном мешке. Но на это уйдет несколько дней, а ведь надо еще найти Аданну.

Если к тому времени она будет жива.

Если злодеям не удастся выбить из нее секреты, которыми она обладает.

Если… если… если…

Внезапно зажегся свет. Вернее, источников света было два.

И они вспыхнули очень быстро один за другим.

Я не знал, сколько часов прошло с тех пор, как я здесь оказался. Не знал, вечер сейчас, ночь или уже утро. Знал только, что за все это время ни на минуту не сомкнул глаз.

Человек, которого я про себя называл «полицейским начальником» и которого сбил с ног машиной Аданны, стоял у одной из дверей подземного зала.

Его правая рука все еще находилась рядом с блоком выключателей на стене. Под потолком полыхали две стосвечовые лампы без абажуров. Их свет ослеплял меня, бил по глазам, проникал в мозг и душу. Так, наверное, и было задумано.

— Расскажите мне все, что знаете о Тигре, — сказал этот человек, шагнув ко мне. Я заметил, что он переоделся и сменил костюм, а к его лбу прилеплен пластырем марлевый квадратик.

— Где Аданна Танзи? — спросил я.