— Я, конечно, понимаю, что устрицы – дело важное, но ты слышал, какую ужасную новость я принёс? — Раттарда явно уязвило такое пренебрежение по отношению к его важной персоне.

— Разумеется, — кивнул ему Коннарт, — но это не повод вести себя по-хамски, тем более с дамой.

Маг обиделся. Весь ужин он просидел молча, лишь активно жуя и высокомерно посматривая на Елену. Та, в свою очередь, ела нарочито просто, без излишних изысков, периодически задумываясь о своём и переставая жевать вовсе. Вспоминала, какой «весёлый» денёк у неё сегодня был. Мелькнула мысль рассказать про королевский отбор в детском варианте, но не стала – не хотела обсуждать это при Раттарде. Кто его, лысого, знает? Вдруг он решит применить карательные меры к ребятне.

Наконец, когда дело дошло до десерта, король нарушил молчание.

— Не хочу показаться неблагодарным, напротив, я очень признателен тебе за хорошую службу, но, кажется, ты забыл то, чему учил меня все эти годы: сдержанности. — Коннарт говорил спокойно и в то же время не холодно, а с чувством. — Тарр послал нам бесценный дар, не стоит оскорблять его, даже если тебе кажется неказистой его оболочка.

Он взглянул на Елену, чуть не подавившуюся вином – она как раз сделала глоток из бокала, который отстояла некоторое время назад. Подмигнул ей и снова обратил свой взор на главного мага.

— От одного из допрошенных сегодня лордов я тоже узнал о наследнике, но, к сожалению, ничего конкретного. Возможно, у тебя больше данных. — В этот раз взгляд короля был требовательным.

Раттард, к своему немалому удивлению, поёжился. И из-за кого – того самого Коннарта которого он взращивал много лет и считал послушной глиной! Когда тот успел стать… нет, не обожжённым горшком, а закалённым клинком? Похоже, маг ошибся с метафорой, и король был на самом деле металлом, пусть и долгое время послушным ему.

— У меня тоже нет конкретных данных, — Раттард взмахом руки дал понять слуге, что десерт не будет.

К слову, слуги, которые обслуживали короля, были молчаливы, как рыбы. Вовсе не потому, что им отрезали языки, до такого варварства здесь не додумались, те попросту дали магические клятвы на крови. Если кто-либо из них просто подумает о том, чтобы рассказать или написать что-либо, услышанное из уст короля и иных высокопоставленных лиц, скончаются на месте.

Страшно? Ещё как! Почётно? Более чем!

— Единственное, что удалось узнать, это возраст – он примерно твой ровесник, — продолжил маг. — Насколько я помню, твои покойные родители были повенчаны очень рано – едва им исполнилось пятнадцать. Во избежание проблем, так сказать. Но брак консуммировали позже, ты родился, когда королеве исполнилось восемнадцать.

— Отец тут точно не причём, — кивнул ему король. — Они с матерью любили друг друга очень сильно.

У Коннарта даже сердце сжалось от воспоминаний. Когда его отец ушёл – его унесла неведомая ранее лихорадка, неподвластная даже магическому лечению, то мать угасла за считанные дни. И мор тут был совершенно не причём. Много лет он обижался на неё, не понимал, как она посмела бросить своих детей одних, но сейчас… Сейчас ему показалось, что, возможно, она попросту не смогла справиться с собой.

Возможно, её сердце остановилось, потому что тот, от кого оно питалось, перестал существовать.

Но как же дети?

Сложный вопрос, сложные эмоции он вызывает, но уже не такие однозначные, как раньше.

— Значит дед, — подала голос Феалла, отвлекая Коннарта от грустных мыслей.

Да, она тоже печалилась по поводу слишком рано ушедших родителей, но поскольку сейчас её сердце билось в унисон с другим, эту боль стало переносить гораздо легче.

— Тот был ходоком, — заметил Раттард, начинавший службу Моривии ещё при нём.

На самом деле, именно из-за его безудержности маг мечтал о более хладнокровном правителе. Отец Коннарта под это определение не особо подходил – он был слишком добросердечен, а также подвержен влиянию супруги, а вот сам Коннарт… В нём с детства чувствовался характер и в то же время ответственность и даже перфекционизм.

Идеальный материал для лепки истинного правителя.

Вот только эта Елена, умудрившаяся вселиться в слишком сильное тело Жардетты, спутала ему все карты. Столько лет работы насмарку!

  — Он умер, когда мне было восемь, — принялся вспоминать Коннарт. — Я помню, как вокруг него вечно вилась толпа любовниц. Я тогда не понимал, что это значит, но потом всё стало ясно.

Последняя фраза предназначалась Елене, которая удивлённо уставилась на короля. Он понял её вопрос без слов, впрочем, тут нетрудно было догадаться.

— Надо поднять дворцовые записи! — Коннарт встрепенулся, совершенно забыв, что ему только что поставили перед носом десерт. — Как хорошо, что наш ещё прапрадед завёл порядок фиксации королевских деяний!

Елена содрогнулась. Она как представила, что за каждым действием, даже таким банальным, как очередная любовница, следит некто с бумажкой и карандашом, ей стало дурно.

«Кстати, а у Коннарта есть любовница? — Елена пристально взглянула на короля, чувствуя, как руки зудят от желания взять скальпель. Вдохнула, выдохнула, усилием воли прижала руки к бокам, которые так и тянуло к столовым приборам. Вздрогнула, словно очнувшись от наваждения. — Ой, что это я?».

И, кажется, дело было вовсе не в воинственных наклонностях Жардетты, с которыми она некогда боролась. Она вообще практически перестала ощущать порывы бывшей хозяйки тела. Значит, то было исключительно её желание, но почему?..

Елена-не-Жардетта

Я хотела выспаться после роддома? Можно об этом забыть! Потому что, во-первых, меня захватил азарт расследования, а во-вторых, после ужина меня почему-то не прогнали в свою комнату. Грех было упускать такую возможность!

Всей компанией мы прошли в библиотеку, от одного только вида которой захватывало дух. Высокие шкафы с приставными лестницами, уютные диванчики и столики, и самое главное – море книг. Кстати, о них…

— Я… — Коннарт отреагировал на мой голос мгновенно – тут же повернулся и пристально посмотрел, отчего почему-то стало немного жарко. — Я хотела поблагодарить вас за медицинские книги, которые вы поручили купить Бернулли.

Нет, и почему он стал на меня так действовать? Что это ещё за вегето-сосудистый пароксизм? Хоть горловину платья расстёгивай, чтобы отдышаться, правда, боюсь, меня могут неправильно понять.

— Иных вариантов не могло и быть, — многозначительный тон заставил напрячься.

Нет, так дело не пойдёт. Надо расслабиться, потом собраться и сосредоточиться на деле. А может вообще пойти к себе? Похоже, он ещё не отошёл от впечатлений, которые я на него произвела, и теперь впечатляет меня сам.

Нет-нет, так и до глупостей недалеко!