Из-за шума битвы никто не услышал тихую мелодию, исходившую от группы очень красивых существ, стоявших чуть обособленно от остального войска. Зато враг был достаточно внимательным – они воевали еще в те времена, когда нас не было и война была их жизнью, так что они довольно быстро отследили те вибрации, которые начали подтачивать третий купол защиты.

Словно крылья взметнулись полы плаща, когда одним рывком на пути внезапно материализовавшегося чудовища, которое нацелилось на поющую группу, появился лорд Хилар. Скованная льдом скульптура рухнула на землю.

Теперь маги врага сосредоточили свои силы именно на этом участке поля боя, поскольку знали, что, если рухнет третий барьер, наша армия хлынет на улицы города.

– Им не хватает силы, – мрачно заметил Макс, кося глазом на инкубов.

Я согласно махнул рукою.

Похоже, это понял и властитель Таган. Он коснулся плеча Хилара. Тот напрягся, а потом дернул плечом, сбрасывая руку отца. Выпрямился, хотя я думал, что дальше уже невозможно, и... запел. Там, куда достигал его голос, замирали воины. И наши, и враги. Они разворачивались всем корпусом и смотрели только на Ледяного лорда. Те, кто не мог видеть, тянулись всем телом в ту сторону, откуда неслась песня.

Я почувствовал, как меня шатнуло в сторону первого. И в то же мгновение ушей коснулась тихая мелодия, перебивающая очарование песни полуинкуба.

– Спасибо, лорд Максимилиан, – послышался напряженный голос императора Сурана.

– Ваш покорный слуга, – усмехнулся астролог. – Теперь понимаете, почему инкубы буквально молятся, чтобы лорд Хилар остался в империи? Такую серенаду ни один из них не способен исполнить. Это прямое доказательство того, что полукровки могут быть сильнее, чем чистокровные инкубы. Они называют его песню Ледяной серенадой.

– Это он тебе рассказал? – удивился я.

– Было дело, – внезапно сжал губы Макс. – Захотите узнать побольше, спрашивайте у Хилара сами.

– Нет уж. Я знаю, у кого спросить и не напороться на знаменитый взгляд «отстань от меня, пока в статую не превратил».

– Да уж, Хилар даже в мире демонов страшная личность.

И в этот момент треснул третий купол. Трещины перед магическим взором разбежались тонкой паутиной, и купол взорвался миллионами осколков.

По сомкнутым губам императора скользнула улыбка.

Наши войска приступили к оккупации города.

Герцогиня, с высоты башни наблюдавшая за темными волнами, заливавшими улицы ее города, обратилась к своему адъютанту:

– Сокол.

– Моя госпожа? – склонился тот в низком поклоне.

– Выпускай всех детишек. Пора им отрабатывать свои тела.

– Всех?! – вскинулся лорд.

– Всех. – Змеи-волосы раздраженно зашипели на него.

Демон отшатнулся и поспешил исполнять приказ.

– Зачем ты возишься с этими ничтожествами? – Мужчина, стоявший у самого края башни, повернулся к герцогине.

– Затем, что мы сами слишком уязвимы. – Демонесса прикусила ноготь, рассматривая панораму города. – Они полезны как слуги и мясо, которое можно использовать в любой момент. Но ты прав. Ничтожества. Те, кто стоит там, за стеною города, – другие.

Мужчина усмехнулся:

– Впервые слышу, неужели ты признаёшь, что поставила не на того зверя?

– Если бы я поставила на Юрию, – фыркнула Горгона, – боюсь, было бы то же самое, только с другой стороны. И вообще, ты слишком самоуверен и нагл, Титан.

Тот пожал широкими плечами:

– Это ты решила вытащить меня из-за Стены. Я не сильно-то и рвался. Вон Тита бы тащила, тот от трещины ни на мысль... И все равно проворонил тебя.

– Тит слаб и подл. – Змеи согласно закивали. – Мне нужна твоя сила. Я хочу восстановить Изначальный мир.

– Зачем? – Мужчина сел на парапет и взглянул вниз. – По-моему, намного удобнее, если бы мы просто могли проникать в этот мир. Здесь комфортно и, по твоему утверждению, живут одни слабаки, годные разве что на мясо. Хотя в данный момент эти самые слабаки явно гонят твою армию по углам и попутно рвут ее на куски.

Горгона раздраженно зашипела.

Титан пожал плечами:

– Ладно. В чем резон мне тебе помогать?

Демонесса пригладила волосы-змеи, успокаивая их.

– Разве то, что я подарила тебе новое тело, не заставляет тебя испытывать благодарность?

Ее собеседник рассмеялся каким-то гулким смехом. И лишь отсмеявшись, заметил:

– О Горгона, ты слишком долго прожила в этом мире. Я слова-то такого не знаю. Что это значит? Я тебе не те доверчивые детишки, которых ты навселяла в здешние тела; за тело и еду я работать не собираюсь. Что я получу?

– Власть, – прямо заявила герцогиня, понимая, что демон прав. – Могущество. И половину этого мира.

– Для начала неплохо, – усмехнулся демон. – Ты наконец заговорила на нашем языке. Я так понимаю, тебе нужна именно эта часть мира?

– Да, – резко ответила Горгона. – Я за эти века здесь неплохо обустроилась. Ты можешь забирать себе Темную империю.

Титан задумчиво провел ладонью по камню:

– Что ж. Значит, чтобы получить эту империю, мне сначала надо разобраться с ее императором...

– И он там, – указала в сторону, откуда наступала вражеская армия, змееволосая герцогиня.

Титан встал:

– Я должен взглянуть на того, кто тебя настолько достал, что ты решилась поделить власть со мною. Я понимаю, что в будущем мы начнем сражение за полную власть, но даже на этом этапе – большая жертва с твоей стороны.

Он завернулся в плащ и исчез. Изначальным не требовались порталы.

– Чего мы ждем? – поинтересовался Рубин.

Суран перевел на него взгляд алых глаз, и от выражения этих глаз по коже бывшего императора пробежали мурашки.

– Я бы выразился более точно, дорогой дядюшка. Кого мы ждем?

– И кого мы ждем? – хмуро осведомился демон, трогая ошейник под воротником.

Альбинос странно улыбнулся:

– Изначального. Того самого, которого Горгона вытащила, когда мы удирали от Стены во все лопатки.

– Ты думаешь, ей удалось?.. – нахмурился Рубин.

– К моему величайшему сожалению, я знаю, – тихо ответил Суран. – И будем надеяться, что ей не хватило сил освободить того, кого она жаждала на самом деле. Для этого ей вряд ли хватило силенок. Однако, если мои предположения верны, герцогиня должна была вытащить себе союзника. Достаточно сильного, чтобы объединить с ним силы, но все же такого, кого она могла бы победить в будущем. Изначальные еще более недоверчивы по отношению друг к другу, чем мы, дядюшка.