было немного странным: сплошная чернота.

Третий с вышины стратосферы демонстрировал протяжённое море, испещрённое архипелагами и зелёными островами.

Это был Мир Островов.

Как ни странно, именно последний вызывал у Александра больше всего вопросов.

Здесь тоже намечалось важное происшествие — но какое?

Даже Маргулы, которые рассказали ему все прочие подробности Его плана, заметили, что конкретно данный его аспект оставался туманным. Чтобы всё сработало, должны были произойти великие, фундаментальные перемены, но, по правде сказать, Александру сложно было представить, что именно он мог для этого сделать.

Меж тем среди божественного поля боя всё это время находился один самый обыкновенный человек…

Сердце Маргариты затрепетало, когда она снова увидела его собственными глазами… И в то же время его взгляд, растерянный и удивлённый, сильно обескуражил девушку на инвалидном кресле.

— Ты… — прошептал император, и в этот же миг в него устремился белый нож. Он повернулся и перехватил его своей ладонью. Маргарита вскрикнула, Чёрный император прищурился, и лезвие разлетелось на мельчайшие осколки.

Вдруг пыль вокруг него завихрилась и мириадами раскалённых песчинок стала вонзаться в его плоть.

Белую кожу стали покрывать кровавые подтёки.

Волк приподнял голову.

Прямо перед ним стояли Белая императрица в своей мантии, которая, развеваясь на ветру, напоминала воинское знамя, и женщина с красными волосами — Роза.

Последняя вскинула руку, после чего под креслом второй Маргариты вспыхнуло алое пламя.

Девушка побледнела: она не ощущала боли, ибо вообще не ощущала своих ног, и в то же время безмерный ужас захватил её сердце.

Волк собирался броситься на помощь, когда новые белоснежные клинки устремились прямо на него. Демон заскрежетал зубами, звёзды вокруг заискрились, за его спиной мелькнул белый кролик, и тут…

Белое лезвие стало медленно вонзаться в грудь Маргариты…

…

Второй экран.

В эти секунды, судьбоносные для вселенной, на втором экране тоже произошли определённые перемены.

Чернота переменилась и постепенно стала обретать физические очертания. Появилась просторная, совершенно заурядная каменная комната, посреди которой находилась обыкновенная белая кровать.

К ней неторопливо приблизилась фигура в капюшоне.

Это был он.

Хамон.

Спящий задумчиво посмотрел на ложе перед собой, поправил подушку, неторопливо подвинул одеяло и снял капюшон.

Под ним…

Не было ничего примечательного.

Это был самый обыкновенный представитель своей расы с кожей, похожей на серую резину, рот которому заменяли щупальца. Для прочих народов все Спящие были на одно лицо, и в то же время другой обитатель Мира Сновидений мог бы сказать, что было Хамону в районе семидесяти лет, что на его лице не было никаких украшений — серёжек и колец — которые были популярны среди его расы, что глаза его были узкими, а щупальца — короткими, хотя бывали, разумеется, и короче.

Хамон снял капюшон, лёг на кровать, сложил руки и закрыл глаза.

В следующую секунду в каменной спальне воцарилась непоколебимая тишина.

И в то же время весь остальной мир дрогнул…

И затрепетал.

Глава 87

Сон 2

Как это ни парадоксально, Спящие не умели спать.

Данное обстоятельство было спасением для их расы, явным признаком невидимой руки творца или по меньшей мере эволюции, ибо в противном случае они бы не смогли выжить в изменчивых условиях Мира Сновидений; Спящим требовалось постоянно сохранять концентрацию, постоянно следить за собственным окружением; им требовался чистый, незамутнённый разум.

Погружаясь в мечтания и дрёмы, они рисковали нарушить стабильность пространства вокруг себя.

Именно поэтому представители прочих народов не могли долгое время находится в Мире Сновидений — последний был чрезвычайно опасен.

И тем не менее Хамон заснул.

Стоило ему опуститься на белую кровать внутри особенного мира, и в ту же секунду его сознания поглотила первая в его жизни настоящая дрёма.

В каменном зале воцарилась тишина.

И в то же время весь прочий мир, Мир Сновидений вздрогнул… и загрохотал.

В это самое время остальные Спящие, которые занимались своими делами, бродили по лабиринтам великого каменного города, собирались на охоту, поддерживали стабильность туннелей, вели отчёты или просто развлекались, решая математические задачи — в это мгновение все они ощутили ужасающий грохот.

Словно случилось землетрясение, только такое, которое сотрясало не землю, но пространство.

Сперва они удивились. Затем — испугались.

Спящие умели не только менять, но также воспринимать потоки энергии дрёма. Они чувствовали их как ветер. В сердце вечного города воздух был необычайно спокойным; в свою очередь, чем дальше Спящий удалялся от его границ, от великого монумента в самом сердце, — который носил исключительно декоративную функцию — тем более неистовым становился ветер.

Но теперь всё переменилось.

Все Спящие, даже те, которые находились на границе, вдруг почувствовали едва заметные колебания. Не успели они перепугаться, как потоки энергии дрёма стала пронзать тонкая красная нить.

Казалась, незримая воля пронизывала и наполняла великую реку.

С виду ничего не изменилось.

На первый взгляд Мир Сновидений оставался совершенно невозмутимым.

И в то же время Спящие теперь чувствовали себя как рыбы, пойманные в сеть. Некоторые из них в ужасе упали на колени; другие вспомнили старинный легенды про великое создание, Дремлющего Бога, который и породил Мир Сновидений. Многие испугались, что судный день настал, что он, Сомнамбул, сейчас проснётся, и весь мир будет уничтожен — развеется как сон в дивную летнюю ночь…

Опять же, это было не совсем верно.

Сомнамбул спал.

И тем не менее с ним случилась великая перемена, отголоски которой достигли даже обитателей материального плана бытия.

Яснее всего её могли бы ощутить боги, если бы они сейчас не были заняты своими делами…

Мир Людей.

Серая пустошь.

Длинный белый клинок медленно пронзил Маргариту, которая сидела на инвалидном кресле. Глаза Волка почернели и превратились в непроницаемые бездны… Но уже в следующую секунду выражение его лица сделалось растерянным.

Не менее растерянной была и сама Маргарита.

Удивительным образом, вовсе не кровь брызнула на её тёмное платье, но тонкие струйки белого тумана…

Девушка посмотрела на свою грудь.

Приподняла дрожащую руку.

Провела кончиком пальца по лезвию белого клинка, поморщилась от боли и всё равно не смогла выдавить ни единой кровинки.

— Что… Что я такое?.. — прошептала девушка.

— Ты — мой тотем, — раздался глубокий голос.

В этот момент Маргарита, а вместе с ней Волк, Мира и все остальные боги немедленно повернулись.

Прямо перед ними, среди рваных песчаных дюн и сверкающих звёзд, стоял человек-осьминог, облачённый в чёрный плащ.

— Тотем? — прошептала Маргарита.

— Инструмент, — сказал Хамон и сложил руки в кожаных перчатках у себя за спиной.

— Во время первой встречи с Чёрным императором у меня получилось изъять крупицу его воспоминаний; благодаря ним я узнал про человека, который имеет великую ценность для его души. Я хотел заполучить её в свои руки — меня опередили. Я знал, что они используют её в своих целях, а потому решил заиметь на своей стороне аналогичный козырь. Для этого я использовал фантом из его памяти, подобные которому в изобилии наполняют моё измерение…

Последний, однако, был несовершенным. Обитатели материального плана запоминают в первую очередь образы, а не факты. В памяти Чёрного императора девушка по имени Маргарита всегда была на инвалидном кресле. Именно поэтому она не могла подняться и пойти. Именно поэтому она не могла измениться, не могла состариться, хотя, для чистоты эксперимента, я и создал идеальные условия для культивации её характера…

После этих слов Волк снова посмотрел на бледное, растерянное лицо Маргариты на инвалидном кресле. И действительно, она совсем не изменилась. Она была точным воплощением образа в его воспоминаниях.

Затем его взгляд переместился на другую девушку. Последняя уверенно стояла на ногах. Волосы её были длиннее и, хотя прошло совсем немного времени, и она не успела постареть, нечто в ней всё равно переменилось, стало другим. Изменился взгляд, которым она смотрела на него. Ведь это был уже не ребёнок. Это была другая, настоящая Маргарита.

— Так я… — вдруг прошептала кукла, снова невольно привлекая внимание демона. — Я не… — её губы тронула нервная улыбка. — Ненастоящая?

— Нет, — ответил Хамон. — И да.