– Рано, рано дали свободу русскому народу.

Еще будут локти кусать, воображаю, какая грустная жизнь наступит лет через двадцать. И сквозь золото льются царские слезы. Намучаются и поймут, что при государе жилось не так плохо.

Казей и Чумак вышли на улицу.

Их взору открылся Терек. Под обрывом реки плоско текла вода, а вдали, за Джулатом, маленькими точками темнели кабардинские аулы.

В лицо дул теплый ветерок. Всякий раз, когда млела душа чувством к родной вольной округе, хотелось запеть что-то дедовское.

Никита вспомнил:

В правящих кругах Англии, США, Франции понимали, что политическая ситуация в России чревата переменами, способными серьезно поколебать Временное правительство. Содействие его укреплению было одной из важнейших задач союзных миссий, устремившихся в Россию весной и летом 1917 года. Именно через них правящие круги Запада пытались добиться от Исполкома Петроградского Совета, а затем и ВЦИК первого созыва всемерной поддержки Временного правительства.

Но к концу июня Временное правительство и поддерживающий его ВЦИК Советов совершили, пожалуй, свой самый большой политический промах. Расчитывая впечатляющей военной победой добиться ощутимого перелома в борьбе за стабилизацию внутреннего положения, они предприняли наступление на фронте, хотя для многих было ясно, что быстро разлагающаяся армия не выдержит сколько-нибудь серьезных испытаний.

Так оно и произошло. После некоторого успеха на Юго-Западном фронте, особенно 8-й армии генерала Корнилова, не выдержав германского контрудара, русские войска начали беспорядочное, порой паническое отступление. В результате десятидневных боев они потеряли около шестидесяти тысяч человек.

Один из главных организаторов этой военной авантюры Керенский писал:

«План наступательной операции 18 июня в общих чертах состоял в том, что все фронты, один за другим, в известной последовательности наносят удары противнику с таким расчетом, чтобы противник не успевал сосредотачивать вовремя свои силы на месте удара. Таким образом, общее наступление должно было развиваться довольно быстро. Между тем на деле все сроки были разрушены, и необходимая связь между операциями отдельных фронтов быстро утеривалась. А следовательно, исчезал и смысл этих операций. Я предлагал генералу Брусилову прекратить общее наступление. Однако сочувствия не встретил. На фронтах продолжались отдельные операции, но живой дух, разум этих действий исчез. Осталась одна инерция движения, только усиливающая разруху и распыляющая армию».

О себе самом, как видим, ни одного плохого слова: виноват Брусилов. Военный министр подзабыл, с каким исступлением и напором уговаривал он и посылал в огонь наступления фронтовые части. Заложив по-наполеоновски руку за борт френча и размашисто пробегая вдоль строя солдат, он и впрямь мнил себя в ту пору полководцем:

– Солдаты! Вы пойдете вперед! Туда, куда поведут вас вожди и правительство! – призывал он.

Но вместо этого началось отступление. Поражение на фронте немедленно отозвалось в тылу. Реакция радикализованной массы, прежде всего солдат Петроградского гарнизона, постоянно опасавшегося отправки на фронт, была мгновенной. Начались митинги и демонстрации, в том числе и вооруженные. Левацкие настроения били через край. Большевистское руководство колебалось: возглавить это движение и свергнуть Временное правительство или сдержать всплески социальной стихии. В самом Временном правительстве тоже не было единства. В нем задавали тон находившиеся в большинстве кадеты и представители монархо-помещичьих кругов. Кадетская «Речь» высказывала тосьсу о прошлом, звала вернуться к однородному буржуазно-помещичьему кабинету, доказывая:

– Если при прежнем составе правительства возможно было хоть некоторое руководство ходом русской революции, то теперь, видимо, ей суждено развиваться далее по стихийным законам всех революций.

Сами же, боясь ответственности, кадеты 2 июля заявили о своем решении уйти в отставку.

– На вас кровь, кровь! – вне себя прокричал военный министр Керенский. – Там, на фронте наши армии ведут бои, а вы здесь дезертируете с постов и взрываете правительство.

Слухи о выходе кадетов из правительства поползли по городу.

– В чем причина? – задавали вопросы обыватели. – Как понять их неожиданный уход?

А кадетская партия, развязывая правительственный кризис, хотела оказать давление на министров-социалистов, добиться от них проведения своей программы. Кадеты требовали: разоружить Красную гвардию, вывести революционные войска из Петрограда, запретить партию большевиков. Дельцы не только в торгово-промышленных делах, но и в политике, они решили припугнуть товарищей из Советов. Рассуждали: безусловно, Чернов и Церетели пойдут на уступки, побоятся остаться без поддержки кадетской партии и ясно просматривающегося за их спиной англо-американского капитала.

А у мелкобуржуазных лидеров не хватило характера. Меньшевики и эсеры, имевшие большинство в Советах, по-прежнему проявляли нерешительность. Взять власть – значит рассориться с банкирами, дипломатами, а это, полагали они, граничит с авантюризмом.

Но идея сожительства с кадетами рушилась на глазах.

Пока верхи искали очередной компромисс, события стали развиваться по новому, более драматическому сценарию.

– Бери винтовки, штыки, буржуазия мобилизовалась! – призывали агитаторы солдат Петроградского гарнизона.

И первыми на улицы вышли солдаты 1-го пулеметного полка и 180-й пехотный полк.

– Мы будем ходить вооруженными до тех пор, пока власть не перейдет к советам рабочих и солдатских депутатов, – заявляли они после того, как были обстреляны в разных местах города.

Чхеидзе, сжавшийся и растерянный, встречал толпы демонстрантов у Таврического дворца. Он совершенно охрип, убеждая солдат и рабочих разойтись, но успеха не имел. Стихийные выступления уже захлестнули Выборгскую рабочую заставу. Поднялись «Лесснер», «Нобель», «Порвнайнен», Металлический и другие заводы. Тревожное настроение столицы перекинулось и на окраины.

В бюро ЦИК готовились к расправе с поднявшимися рабочими районами и солдатскими казармами.

В воззвании ЦИК было сказано: отправляйтесь по домам, иначе вы будете предателями революции. Штаб военного округа, не надеясь на войска гарнизона, вел переговоры со Ставкой о присылке с фронта надежных частей. Керенский, находившийся в Могилеве, отправил ночью на имя министра-председателя князя Львова телеграмму:

– Петроградские беспорядки произвели на фронте губительное, разлагающее действие. Категорически настаиваю на решительном прекращении предательских выступлений, разоружении бунтующих частей и предании суду всех зачинщиков, всех мятежников.