Тут вступила в силу вторая часть комбинации, притом наиболее важная и заковыристая. Незадолго до этого мы арестовали одного задрипанного студента учительского института — связного между областным проводом и бандой Звира. И одновременно наши специалисты раскололи шифр их общения. Этим грех было не воспользоваться. Притом как можно быстрее, потому что долго такое счастье не продлится. Вскоре выяснится, что связь оборвана, и шифр сменится.

У бандеровцев есть такая конспиративная хитрость — «мертвый пункт» связи. Сам связник не знает, где схроны, не имеет доступа к функционерам. Он только знает тайник, куда кладет сообщение. Вот в такой «мертвый пункт» мы и опустили зашифрованное послание Звиру.

«Проведена проверка в отношении Бобра. Его оправдания находят свое объективное подтверждение. Предательских действий и намерений не выявлено. На деле доказал верность Украине. Рекомендовано в дальнейшем использовать при проведении наиболее серьезных акций.

Ожидается встреча оперуполномоченного ОББ Шипова с неустановленным предателем из руководства Безпеки. Приняты соответствующие меры, передвижение подозреваемых ограничено. Однако необходимо предпринять следующие меры:

— Выдвинуться в район Кременчугских лесов. Произвести арест уполномоченного Шипова.

— Привлечь к этому наиболее преданных бойцов, доказавших верность на деле. Рекомендуются Бобер и Шурф (это они так Купчика прозвали).

Остальные соратники не должны быть посвящены в курс операции.

Сохранить жизнь Шипову, доставить в укромное место в Северном массиве. Ждать дальнейших указаний по передаче его представителям Безпеки центрального провода.

Слава Украине».

Сперва, когда взяли «Студента» и расшифровали шифр, была идея просто дать Звиру приказ о передислокации в определенный район. А там уже встретить его чин по чину. Но мы опасались, что он просто откажется — уже бывало такое, когда он вызывающе игнорировал приказы провода под предлогом «Опасно. Нет возможности. Действуем по своему плану». И сделать с ним ничего нельзя. Он и так все время грозился выйти из-под контроля. Нужна была хорошая приманка, чтобы его очень серьезно заинтересовать. Чтобы он послушно снялся с места и пошел на дело, притом с небольшой свитой. А я для него был как красная тряпка для быка. Так что не удивительно, что он, получив указание из провода по моему поводу, тут же взрыхлил землю копытом и бросился в бой.

Был риск, что он грохнет меня сразу. Но с другой стороны, ему куда больше хотелось, чтобы я претерпел адские муки перед смертью. Так что будет брать живым… Так и оказалось.

В общем, в самый напряженный момент сработала наша закладка. Оглобля отыграл хорошо, если не считать, что грохнул своего друга, — но это мы ему простим.

Потом Звир еще долго возил оперативников по схронам. Сдавал своих пособников. Вдруг оказалось, что он страшно хочет жить.

Как-то свиделись мы с ним в кабинете Розова. Злоба у бандита, конечно, осталась. Но ушла куда-то глубоко внутрь, прикрывшись маской равнодушия.

И я задал ему вопрос, который мучил меня давно:

— Звир, вот скажи как на духу — ведь дело уже прошлое, кроме нас, никому не интересное. Ты лично своего родного командира и наставника Сотника застрелил?

— Я застрелил, — довольно улыбнулся Звир. — Мешал он нам. Дурак был. Не понял, кому служить надо.

— А ты понял? И немцам, и Бандере!

— Украине.

— Понятно. Свободе.

— Свободе? Мне не свобода нужна. Мне нужно, чтобы вас, поганцев, на моей земле не было. Чтобы всех закопать. Всех извести. Сжечь. Похоронить и солью засыпать. Я вас ненавижу всех: красноперых, поляков, жидов. Если вас больше закопаю, вот оно мне, счастье.

Ненависть — ключевое слово. Его фетиш и бог. Этот лишенный каких-то своих оригинальных мыслей, косноязычный, примитивный, до безумия упрямый и до сумасшествия властолюбивый человек, по большому счету полнейшее ничтожество, именно благодаря этой самой ненависти стал лидером самой отпетой бандеровской ватаги. Именно эта всепоглощающая, рвущая его изнутри ненависть затягивала в свою воронку всех, кто находился рядом.

— Говорливый ты стал, — сказал я.

— Жизнь заставила.

— Да, жизнь рассудила правильно. Ты в наших руках. Нет теперь твоей банды. И Бандеры твоего скоро не будет.

— Пока хоть один хлопец останется с Галицией в сердце, так и Галиция жива будет…

Через месяц, когда мы немножко ослабили хватку, на выезде к очередному добровольно сданному тайнику Звир решился на побег. И был остановлен пулей в спину.

Ранение оказалось тяжелым. Помер он в госпитале, шепча проклятия и москалям, и украинцам, и всему человеческому роду.

А мне стало куда спокойнее на душе. Неправильно было, что мы с ним ходили по одной земле.

Справедливость восторжествовала. Нет теперь ни Звира, ни его цербера Купчика. Отомщена и Арина, и многие другие — убитые и замученные.

Но война не закончилась. Она трансформировалась. Шла по новым правилам. Хотя и не менее жестокая.

И мой бой продолжался…