он — это любой может знать. Зная тебя, твою порядочность и безотказность. Я считаю, что тебя серьезно пытаются убрать с дороги. Кому-то ты явно мешаешь.

— но ты сам сказал, что сегодня — она поежилась при воспоминании — как это сказать? Убийство Алексея ко мне бы не привязали. В смысле не обвинили бы меня в убийстве Алексея.

— не обвинили, но неприятности бы тебе устроили. Тебя должны были взять возле Алексея. Пока бы во всем разбирались, ты бы посидела в КПЗ. Так бы все и случилось, если бы я не присматривал за тобой. — размышлял он — Странно одно, почему манипулировали мной, моим опьянением.

«Странно другое — подумала Настя — почему ты присматривал за мной?» и она спросила:

— Кирилл, зачем ты устроился ко мне работать водителем?

Он внимательно на нее посмотрел, собираясь с мыслями и храбростью для дальнейшего продолжения разговора — обязательного и неминуемого.

Настя расценила это по-своему.

— Только не ври мне, пожалуйста, — попросила она — Я очень не люблю ложь. Если меня обманут хоть раз, я не смогу простить. Потом конечно, прощу, со временем. Я считаю, что обман — это самое неблагородное дело. Смогу ли я доверять человеку после обмана — я не знаю это наверняка. Но знаю точно, что без доверия нет смысла продолжать общение. Я очень прошу тебя, не обманывай меня. Я прекрасно понимаю, что ты мне чего-то не договариваешь. Хотя бы это — она обвела рукой, показывая вокруг — живя в таком доме, то есть квартире, снимать ее не хватит той зарплаты, которую я плачу водителю. А если ты не снимаешь ее, а купил, то у тебя денег уйма. Машина у тебя дорогая. Не думаю, что взял ты ее на прокат. Зачем ты пошел работать? Ко мне?

— я не собирался тебе врать. Я расскажу тебе всю правду. И очень надеюсь на твое понимание.

Он тяжело вздохнул и спросил, чтоб на минуту отвлечься, собираясь с мыслями:

— хочешь кофе?

— да.

— Сейчас сделаю и мы с тобой поговорим.

Он встал и пошел в зону кухни, поставил турку на плиту, готовил настоящий, крепкий вкусный кофе. Выражение его лица было сосредоточенно и задумчиво. Ему было тяжело, совсем не легче Насти.

— Кирилл, у тебя кто-то есть? — не выдержала она.

— у всех кто-то есть. Ты кого конкретно имеешь в виду?

— жену. Девушку?

— нет. А если бы была, что-то было бы по-другому?

— да. Мне было бы очень тяжело.

— ты не смогла бы быть на втором месте?

— нет. Я не смогла бы быть разлучницей. Мне пришлось бы уйти.

— и ты бы ушла?

— да. С тяжелым сердцем, со слезами в подушку, но я бы ушла. Я ведь не вояка и мне бы было тяжело добиваться и разлучать, разбивать семью. Мне легче сломать себя и свои чувства, чем воевать с соперницей. Я не смогу причинить боль, даже незнакомой женщине, даже если больно самой.

— я знаю. Ты не вояка. — постарался улыбнуться он, потом серьезно добавил — У меня никого нет. Тебе не с кем воевать. И незачем. Я весь твой. Если ты, конечно, захочешь остаться со мной.

Он поставил две кружки на стеклянную столешницу, разлил в них кофе и передал одну Насте.

— я должен тебе все объяснить… все эти вырезки из газет и журналов… — начал он.

— они напугали Татьяну Сергеевну.

— а тебя?

— Я хотела у тебя спросить, но ты не вернулся ко мне домой. Потом хотела во всем разобраться сама.

— Татьяна Сергеевна проявила бдительность и не пустила меня на порог. А где ты была?

Она пожала плечами, разве она имеет право сказать, что в это время была в полиции и наводила справки о нем по дружественному каналу связей одноклассника Саши. И она ответила:

— я знаю, вернее мне кажется, что ты не Кирилл Дмитриевич Белокрылов.

— да это так.

— почему ты живешь под чужим именем?

— давай начнем все по порядку. — предложил он — Тогда ты все поймешь.

— я давно этого жду. Начать все по порядку. — согласилась она и отхлебнула с кружки кофе. Он оказался божественно вкусным, не смотря на то, что был очень горячим.

— вырезки из газет и журналов нужны были мне, чтобы узнать о тебе больше. Информацию из них я собирал по крупицам, из телепередач и интернета. Проблема в том, что ты не медийная и не любишь светиться на телевидении, не любишь открывать свою личную жизнь большому количеству народа, о тебе мало информации.

— зачем тебе информация?

Настя спросила так, как будто речь шла не о ней, а о чем-то далеком, как о ее первом написанном романе. О романе, переживания по которому прошли уже давно, но он есть, он существует, его можно перечитать и принять через себя еще не один раз. Далекий роман, но он есть. Его не может не быть. К сожалению, ее опасения оправдывались с каждым его словом — он действительно врал ей и неизвестно говорит ли сейчас, в эту минуту, правду.

Он говорил, обдумывая каждое слово, как рассказывал о предательстве. Он видел, как с каждым его словом она отстраняется от него.

— о тебе даже сплетен мало.

— это хорошо.

— хорошо, конечно. Но мне нужна была информация.

Она должна спросить, зачем ему информация, но апатия и равнодушие, с купе с разочарованием напали на нее и она отстраненно молчала. Она сделала еще глоток кофе, такой божественно вкусный он стал напоминать ей отравленный напиток, с металлическим привкусом, с горьким вкусом разочарования. Она поставила недопитую кружку на стеклянный стол.

— Год назад случилась трагедия — он внимательно на нее посмотрел — ты была там.

Сколько можно вообще об этом говорить и думать. Это очень давний роман. Прочитанный, зачитанный, обдуманный. Но он есть. Его не может не быть.

Она подняла брови и помотала головой.

— нет. Меня там не было. Ты узнал это с тех вырезок? — она хмыкнула — Это не правда. Журналист Жуков написал вымысел, догадки и за это потом отвечал на суде. Ему пришлось написать опровержение.

— я знаю.

— Меня не было в городе.

— теперь я это все знаю. Кто-то воспользовался твоей машиной, устроил аварию и подставил тебя.

— меня не было в городе — повторила она.

— это очень похоже на сегодняшний день — осенило его — тебя хотели подставить сегодня и тогда тоже.

— я ни чего не понимаю. — спокойно ответила она. — Причем здесь ты?

— я устроился к тебе на работу, чтобы найти виновного в той трагедии.

— это