— Решение принял я, командир, — сказал Метелл. — Учитывая твой приказ насчет того, чтобы не выдать себя.

— Правильно, — согласился Катон. — Ты хорошо справился, Цимбер.

Проводник кивнул в знак благодарности и собрался с духом.

— Следовательно, командир, я выполнил свою работу. Я так понимаю, что теперь я могу возвращаться в Тарракон.

— Ты говоришь, когда тебя не спросили, рядовой, — рыкнул Макрон, поднимая жезл из лозы. — Это на грани нарушения субординации. Следует ли мне поставить его на место, командир?

Катон прекрасно понимал желание Цимбера уйти от предстоящей опасности. Он не воин, у него нет боевого духа. С другой стороны, здесь его родная земля. Здесь его родные и друзья, которым грозит опасность от рук бунтовщиков. Он должен бы быть готов сражаться, хотя бы за них, а не игнорировать свой долг гражданина и ждать, когда армия сделает это за него. Кроме того, Катон считал, что ему еще потребуется Цимбер с его знанием местности и населения.

— Пока нет. Гвардеец Цимбер показал, что может служить с пользой.

Катон сказал это Макрону, но на самом деле эти слова были адресованы Цимберу, который с горечью глядел на него, но благоразумно промолчал.

— Уверен, что он и дальше продолжит служить хорошо, пока нам необходимы его знания.

Поглядев на перевал, Катон принял решение. И развернулся.

— Трибун Крист! Ко мне.

Подбежал Крист.

— Командир?

— Когорта остановится на склоне, вон там. Метелл, отзываешь дозорных. Пусть конные будут рядом с колонной. Потом пошлешь двоих на ту вершину, что слева. Если увидят врага, пусть доложат трибуну. Крист, все должны расположиться так, чтобы их не было видно. Если на нас наткнутся бунтовщики или местные, берите в плен.

— Да, командир, понял, — ответил Крист, с трудом скрывая сомнения. — Но ты куда отправляешься?

Катон расстегнул застежку на плече и снял плащ, отдавая его Метеллу.

— Гвардеец Цимбер, центурион Макрон и я отправляемся, чтобы получше осмотреть рудник.

— Хммм…

Макрон почесал заросший щетиной подбородок. Катон и Цимбер лежали рядом с ним, среди сухой травы в тени оливковой рощи, высаженной на террасе на пологом склоне у небольшого поселения, образовавшегося рядом с рудником. Сам рудник был отгорожен от поселения рвом и стеной.

— Понятия не имел, что имперские рудники такого размера бывают, — сказал Макрон. — Тут, похоже, можно хоть легион разместить вместе с попутчиками.

Катон кивнул, продолжая осматривать местность. Слова Макрона были вполне уместны. Поселение походило на те, которые обычно возникали рядом с местом, где располагались легионы. Беспорядочная, безо всякого плана, россыпь таверн, домиков торговцев, борделей и прочих жилищ. Поначалу такие сооружения были временными, но потом возводили нормальные дома из камня, дерева и черепицы. Здешнее поселение было небольшим, очевидно, потому, что гарнизон рудника, который оно обслуживало, тоже был маленьким. Из купцов здесь, очевидно, бывали торговцы рабами и зерном, поставщики инструмента. Еще, вероятно, воины, охранявшие обозы со слитками, регулярно отправляющиеся отсюда. Тысячи рабов, что работали на руднике, жили и умирали внутри, не имея ни малейшего шанса испытать те скудные радости жизни, которые могло предложить это поселение.

Пейзаж за стенами представлял собой живую картину того, как будто бы сам Юпитер протянул руку и ударил по земле, оставив на ней отметину как символ своего могущества. Слева возвышались высокие утесы из оранжево-красной земли вперемешку с камнями, а выше тянулись вдаль заросли невысокого кустарника. В верхней части утеса был скальный карниз, а дальше начинались горы, на вид совершенно непроходимые. У основания утеса растительности не было, там лежали кучи земли до самого края неглубокого ущелья, по которому с шумом текли воды реки, обтекая огромные камни и пенясь. Там же, у основания утеса, виднелись несколько входов в тоннели, обрамленные брусьями, рядом с которыми лежали штабелями столбы, используемые для укрепления тоннелей. Рабочая зона раскопа протянулась где-то на четверть мили, дальше утес представлял собой сплошную каменную стену, вдоль которой шла широкая дорога. Эта дорога сворачивала в сторону и вела вверх, к широкому скальному карнизу, за которым вздымался отвесный склон, идущий вдоль всего рудника. Увидев на карнизе черепичные крыши, Катон показал на них.

— А там что?

Цимбер поглядел туда, куда показал командир.

— Это дома прокуратора и его помощников, командир. А еще бараки рабов, чуть подальше.

— Сколько на руднике рабов работает?

Цимбер ненадолго задумался.

— Когда рудник работал вовсю, бывало до пяти тысяч, наверное. Но с тех пор большую часть серебра уже вырыли, и теперь там тысячи три. Раньше утесы спускались прямо к краю ущелья, в котором река течет.

Макрон тихо присвистнул, оценивая то, насколько изменился ландшафт в результате работ.

— Они почти всю гору срыли, чтоб ее.

— Как им это удалось? — спросил Катон.

— Видишь тоннели, командир? Они уходят глубоко внутрь утеса, ветвясь и смыкаясь между собой. Это делали, чтобы ослабить основание утеса. Когда тоннели готовы, внутри разводят огонь, сжигая крепь, и тоннели обваливаются, а вместе с ними и часть утеса. Таким способом обнажают серебряные жилы.

— Правда? Наверное, когда столько земли обрушивается, тут все ею засыпает, а?

— Именно так, командир. Поэтому в верхней части утеса сделаны хранилища с водой, с затворами. Из них можно слить воду, большое количество, чтобы смыть осыпавшуюся землю и обнажить рудные жилы.

Макрон задумчиво кивнул.

— Очень умно. Но откуда они берут воду? Не подымают же они ее из реки, правильно?

— Когда-то так и делали, командир. Много лет назад. Это было до того, как возвели акведук, который снабжает водой Астурику и еще несколько городов в округе. Он проходит в паре миль позади хребта, и от него сделан отвод для наполнения хранилищ. Большую часть работ на руднике провели уже после сооружения акведука.

Макрон цыкнул зубами.

— Чудесная штука этот прогресс, а?

Катон глядел на маленькие темные отверстия тоннелей, мысленно представляя себе тысячи рабов, которых загоняли туда, чтобы прорубаться сквозь основание утеса. В тесноте, при свете факелов и масляных светильников. Внутри смрад и духота, от дыхания множества людей и нечистот, которые они после себя оставляют. И постоянная опасность того, что тоннель обрушится, похоронив рабов заживо.

— Скорость отсева должна была быть очень высокой, — тихо сказал он.

— Отсева, командир?

— Скорость, с которой рабы здесь умирали.

— О да. Безусловно, командир. Я бы сказал, больше сотни в неделю. Поэтому в этой области всегда была большая потребность в рабах. Если они не умирали от работы, то умирали от голода и болезней. Попасть на рудники означало получить смертный приговор. Это все знают.