— Цимбер, парень, во имя Юпитера, держи себя в руках, — яростно прошептал Катон. — Ты скорее себя или меня этим мечом поранишь. Убери, пока не поймешь, что надо защищаться.

— Есть, командир, — ответил Цимбер и, оглянувшись, нерешительно убрал меч в ножны.

Миновав угол, Катон увидел Макрона на пороге дома на краю поселения.

— Подойдет, — тихо сказал тот, когда префект подошел ближе. — Есть хорошая комната без окон.

Отойдя в сторону, он пропустил Катона с пленником на плече, а затем и Цимбера. Оглядел улицу, убеждаясь в том, что их не побеспокоят, и нырнул в дом, аккуратно закрывая за собой дверь и задвигая засов.

Катон понял, что они оказались в лавке торговца тканью. На полках лежали свернутые в рулоны шерстяные и льняные ткани, некоторые лежали на полу, кучами.

— Сюда, — сказал Макрон, показывая на дверь, которая вела в небольшой дворик позади лавки. Едва больше комнаты, он выглядел так, будто у владельца было желание обставить все в римском стиле, но не хватало возможностей. Посреди дворика стоял простенький деревянный стол, вокруг которого стояли табуреты. Места было немного, но вполне достаточно для естественного освещения.

Катон скинул пленника на стол. Тот вздрогнул и моргнул, щурясь от идущего сверху света. Пришел в себя и с тревогой огляделся. Увидев римлян, задергался недолго, а затем перевалился на бок, тяжело дыша сквозь кляп во рту.

Катон махнул рукой Макрону.

— Проследи за обстановкой на улице, пока я с ним разберусь.

Кивнув, его друг вышел.

Катон поглядел на пленника.

— Говоришь на латыни?

Пленник не среагировал, и Катон решил попробовать еще раз.

— Латынь?.. Греческий?

При слове «греческий» пленник кивнул.

Катон повернулся к Цимберу.

— Тогда ты переводи. Скажи ему, что я задам несколько вопросов. И хочу, чтобы он ответил честно. Если он попытается меня дурачить, я это пойму, и ему будет плохо.

Катон достал кинжал и поднял вверх, так, чтобы лучи солнца заблестели на полированной стали хорошо заточенного лезвия.

— Буду резать его по кусочкам каждый раз, как он солжет. Если попытается звать на помощь, заткну рот кляпом и продолжу резать.

Цимбер перевел все сказаное на греческий, и пленник попытался отползти от Катона. Затем Катон вытащил кляп и стал над ним. Цимбер стоял с другой стороны стола.

— Давай начнем. Я хочу знать, что именно тут произошло. Как давно бунтовщики захватили это место? Сколько их тут было и сколько осталось?

Цимбер перевел вопросы, и пленный ответил. Проводник поглядел на Катона.

— Говорит, что они пришли пять дней назад. Ночью. Захватили поселение, потом капитулировал гарнизон рудника. Потом они освободили рабов. Те, кто хотел этого, присоединились к восставшим, остальным разрешили идти куда им вздумается. Ответил, что не знает, сколько их было. Очень много.

Катон кивнул. Селяне часто не знали сложных чисел, как и сложных слов. Любое количество, выходящее за пределы их скудного опыта, обозначалось как «много». В данном случае «много» могло означать и несколько сотен, и несколько тысяч.

— Их возглавлял сам Искербел, — продолжил Цимбер. — Все рабы смотрели, как резали глотки воинам гарнизона, большинству. И им, и тем, кто жил в поселении. Искербел оставил в живых прокуратора и еще пару человек в качестве заложников, чтобы потом можно было потребовать за них выкуп у губернатора.

— Где держат пленных? — спросил Катон.

— В лагере. В доме прокуратора, говорит.

— Где именно?

Цимбер задал вопрос пленнику.

— В задней части виллы, в помещении для рабов.

— Ты знаешь планировку дома?

— Помню, — ответил Цимбер, кивая.

— Хорошо.

Катон вернулся к допросу.

— Куда отправился Искербел?

Пленный заговорил очень быстро.

— Говорит, что Искербел и его люди взяли все, что им нужно, и отправились освобождать рабов на других рудниках. Не знает, куда именно. Он был пьян, и его оставили тут.

— Уверен, он не просыхал с того самого момента, — сказал Катон, наклоняясь и пристально глядя на пленника. — Спроси, как его имя.

— Базик, командир.

— Хорошо, спроси Базика, забрали ли бунтовщики с собой слитки, когда ушли с рудника.

Пленник поглядел на него с искренним недоумением, когда Цимбер перевел вопрос. Что-то пробормотал и потряс головой.

— Говорит, что ничего не знает о слитках.

Катон прищурился, жестко глядя на пленника. Тот мгновение смотрел ему в глаза и отвел взгляд.

— Я ему не верю…

Положив кинжал на стол, префект протянул руку и взял кляп. Заткнув рот Базику, он крепко завязал полоски ткани у него на затылке, а затем поднес кинжал к лицу пленника. Базик вздрогнул.

— Я тебе говорил, что будет, если ты мне солжешь, — прорычал Катон. — Гляди же.

Схватив связанные руки Базика, он прижал их к столу левой рукой, а затем приставил лезвие кинжала к мизинцу пленника чуть ниже сустава. И резанул. Базик начал корчиться и попытался кричать от боли, но из-под кляпа вырвался лишь приглушенный визг. Лезвие дошло до кости. Катон нажал сильнее и начал пилить. Кость сломалась с глухим хрустом, и палец отскочил в сторону. Из раны хлынула кровь, у пленника закатились глаза и дернулась грудь. По краям кляпа брызнула рвота.

— Твою мать, — тихо выругался Катон, положив кинжал, и поспешно развязал кляп. Рвота хлынула изо рта пленника, его тело затряслось от кашля. Катон опрокинул его на бок и дождался, пока прекратится рвота. Базик судорожно дышал, стиснув зубы. Катон вспомнил мертвую девушку из борделя, и ее образ лишил его какой-либо жалости к пленнику.

— Скажи ему, что в следующий раз большой палец отрежу. Потом остальные, а напоследок член ему отрежу.

Лицо пленника перекосилось от боли и страха, но он сумел поглядеть в глаза Катону и глубоко вдохнул, прежде чем ответить.

— Клянется, что говорил правду. Ничего не знает о слитках. Работал в тоннелях, никогда не разговаривал с плавильщиками. Ничего не знает, что стало с серебром. Когда Искербел и его люди уходили, они ничего с собой не взяли. Клянется жизнью своих родных, что говорит правду. Умоляет тебя больше не резать его.

Катон мгновение смотрел на пленника, внимательно рассматривая выражение лица и глаз и пытаясь уловить признаки неискренности.

— Хорошо, я ему верю…

Базик понял смысл слов римлянина и обмяк, немного успокоившись.

— Сколько человек Искербел оставил охранять рудник и заложников?

— Двадцать человек и столько же рабов, которые остались, чтобы грабить поселение.