Рудаков поднялся, уверил врача:

– Как скажете, доктор, так я и сделаю.

– Цветы прикройте чем-нибудь.

– Чем?

Старший лейтенант не долго думая снял камуфлированную куртку, оставшись в тельнике, протянул ее Борису:

– Берите, я и так вас здесь подожду.

– Спасибо, десант.

Закрыв букет камуфляжем, Рудаков последовал за Леной. Она провела его на территорию полевого лечебного учреждения через тыловые ворота. Совсем рядом с ними стояла одинокая небольшая палатка. Военврач указала на нее:

– Там ваш пациент. И помните, майор, полчаса, не более.

– Лена, слово офицера.

– Вот и хорошо. Ну а я на совещание.

И женщина-хирург пошла в сторону дощатых домиков барачного типа.

Рудаков, почувствовав вдруг непонятное волнение, подошел ко входу в палатку, по привычке оглядевшись, вошел в предбанник.

Приоткрыл полог. Тихо позвал:

– Лида?

– Да? – тут же ответила девушка, словно ожидала его прихода.

– Это я, майор спецназа, разреши войти?

– Конечно, я знала, что вы придете, и ждала этого, проходите.

Борис вошел внутрь.

В палатке-палате Лида находилась одна. Ее кровать стояла слева, рядом тумбочка и табурет. Она лежала, накрывшись простыней.

– Ой! Цветы? Здесь? Мне?

– Ну а кому же?

– Какая прелесть! Как вам удалось достать цветы?

– Это неважно, тебе нравятся розы?

– Обожаю их, особенно алые, и как вы только угадали?

– Интуиция.

Рудаков подошел к кровати, положил букет на тумбочку:

– Потом определишь их во что-нибудь!

Лена проговорила:

– Спасибо вам и извините, что встречаю вас вот так, лежа, ночью только операцию сделали.

– Ничего-ничего, лежи. А я присяду рядом.

Майор сел на табурет, пододвинув его вплотную к кровати.

Он неловко оглядел палатку, не зная, что делать дальше. Ему на помощь пришла Лида:

– Я так рада видеть вас!

– Да? Я тоже. Не знаю почему, но вот захотелось увидеть тебя. Глупо, да?

– Отчего же?

– Не знаю. Мне кажется, в бою я чувствовал себя много уверенней, чем сейчас.

Она положила свою крохотную ладошку на его крепкую руку.

– Как странно, но я до сих пор не знаю, как вас зовут.

Рудаков представился:

– Меня зовут Борис, а вот фамилии я сказать, к сожалению, не могу, сама должна понимать.

– Понимаю, Боря. А можно я буду обращаться к вам на «ты»?

– Конечно, какие проблемы.

Девушка, немного замявшись, спросила:

– Извини, Борь, ты не женат?

– А что, это незаметно?

– Заметно. Извини еще раз, я не должна была задавать этот вопрос.

– Но почему же? Нормальный, естественный интерес. Скажи лучше, как у тебя с ногой?

Лида ответила, поправив букет на тумбочке:

– Пустяки! Хирург сказал, что через неделю буду ходить, как прежде!

– Это хорошо.

Рудакову нестерпимо хотелось закурить, но в палате этого делать было нельзя. Он вздохнул:

– Вот черт, пришел к девушке, а сам все слова растерял по дороге.

Лида внимательно посмотрела на боевого офицера, сильного, смелого и такого беспомощного в обращении с женщиной, который все время бросал взгляд на часы. Она спросила:

– Ты торопишься, Боря?

– Есть еще время, но оно ограничено, как, впрочем, и все в моей жизни.

– Ты не знаешь, нас, я имею в виду бригаду, скоро отправят отсюда?

– Насколько я информирован, завтра мы вместе одним транспортным бортом вылетим в Москву. Отряд задачу выполнил, вы свою программу тоже. В столице вас уже журналисты, телевидение, родственники, поклонники с нетерпением ждут!

Лида воскликнула:

– Отлично! Значит, завтра я тебя снова увижу?

– В самолете.

Она привстала:

– А как только приземлимся, я всем покажу тебя, человека, спасшего мне жизнь. И не мне одной!

Майор улыбнулся:

– Ничего у тебя из этого не выйдет, Лида.

– Почему? – удивилась певица.

– Отряд покинет борт, как только самолет приземлится, не подходя к терминалу, где будут встречать вас.

Лида повторилась:

– Но почему?

– Как тебе объяснить, Лида? Мы – люди-тени. Живем в строжайшем режиме секретности. Нас никто не должен знать. Такова служба. Да вас, артистов, еще в полете, как следует, проинструктируют насчет освобождения и возьмут подписку о неразглашении той информации, обладателями которой, по воле случая, вы стали.

Девушка как-то напряглась:

– Значит, после полета я больше тебя не увижу?

Майор сжал пальцы, спросив:

– А тебе это нужно?

Лида ответила уверенно:

– Нужно!

– Так ты говоришь сейчас, а вернешься в свое прежнее привычное окружение поклонников, продюсеров, в тусовку, как это у вас называют, забудешь и о Чечне, и обо мне. И это правильно! У тебя своя жизнь, у меня своя.

– Но я не хочу так!

Рудаков в очередной раз взглянул на часы. Больше оставаться в санбате он не мог. Майор встал и сказал:

– Извини, Лида, мне, к сожалению, пора идти.

– Ты прощался со мной?

Подумав, Борис ответил:

– Да.

Хотя майору так хотелось сказать совершенно противоположное слово.

Сдерживая слезы, Лида вдруг попросила:

– Поцелуй меня, пожалуйста.

Рудаков, слегка замявшись, наклонился над девушкой. Она обхватила шею Бориса руками и закрыла его губы страстным прощальным поцелуем.

Потом отвернулась:

– А теперь иди.

Лида плакала.

Борис виновато проговорил:

– Извини, Лида, я хотел бы, чтобы все было по-другому, но ломать тебе жизнь не имею права. Ты еще найдешь свое счастье, ну а я? Я не в счет. Прости меня, девочка.

Майор, схватив камуфляж, резко вышел из палатки, в которой, будь его воля, он готов был остаться навсегда.