Александр Леонтьев:

Коллегиально мы такие вопросы не решаем. Что касается творчества (особенно в плане направления) есть музрук, то есть я. Это моя обязанность, не всегда легкая. В данном случае есть цикличность, которая была и в «Короле и Шуте». Доходило до забавного: я помню, что на пятый год моего пребывания в группе мне стало хотеться не того тяжеляка, с которого начинал, а разнообразия.

Может быть, на это повлиял записанный со мной сольник Князя «Любовь негодяя». Мне захотелось экспериментов, поэтому я и подписался на это. В альбоме Князя использовался преимущественно чистый звук и блюзовая гитара. В аналогичном ключе я записал и свои партии для альбома «Короля и Шута» «Продавец кошмаров». Высоких перегрузов там практически нет. Приведу в пример песню «Продавец кошмаров». Она вроде быстрая, но это более классический панк-рок, чем «Мертвый анархист». Сейчас я говорю только о себе, потому что эта цикличность происходит именно внутри меня.

С «ИNОЙ» произошло то же самое. Я никогда специально звук для альбомов не выбираю, просто звучу, как хочется. Просто нравится. Причина то ли в возрасте, то ли просто хочется разнообразия. Но тем не менее захотелось каких-то обертонов, необычных гитарных звуков сравнимых с Oasis или Kasabian. Английский звук немножко не прилизанный. Более гаражный, нежели в поп-панке. Исходя из этого гитарного звука, рождались и песни.

Александр Куликов:

Все получалось очень легко, потому что не высасывалось из пальца. Мы не ориентировались ни на какую музыку, просто результат стал напоминать английскую стилистику. Так получилось само собой. Этой работой я вообще очень доволен. «ИNОЙ» – это некое подытоживание всех прожитых нами музыкальных лет и всего нажитого творческого опыта. Можно сказать, это экзамен для нас самих.

Мы шли-шли, каждый себе складывал в огромный рюкзак какой-то багаж, пришли на полянку, сели, разложили у кого что есть, отобрали самое лучшее и сделали из этого продукт. На данный момент это лучшее, на что мы вообще способны. Это осознанная, зрелая, фирмачевая во всех отношениях работа. Серьезная и зрелая – как и должно быть у профессиональных музыкантов. Я счастлив, что у нас получился такой альбом, и мои друзья, которым я даю его послушать, в один голос говорят, что это просто какая-то феерия звука.

Павел Сажинов:

Спектр электроники в альбоме пошире. Мы там используем не только музыкальные фишки, но и шумовые эффекты, перкуссии и т. п. Поскольку все это появлялось на достаточно ранней стадии, как правило, все оно в альбоме и оставалось.

Яков Цвиркунов:

Вся пластинка скорее английская по саунду, и сама идея такой пластинки появилась после того, как я Реника затащил на концерт Kasabian. Если мы захотим следующий альбом тоже сделать каким-то особенным, надо просто выбрать правильную группу (смеется). Часто, чтобы родилось какое-нибудь музыкальное произведение, Ренику просто достаточно услышать что-то такое, а потом просто сесть с гитарой, и у него рождается рифф в этом же ключе. Не копируется, а просто настроенчески. И эти навеянные риффы сложились в такую пластинку, которая без металла, без двойных бочек. Как говорят коллеги из группы Louna, двойные бочки – верный путь к безденежью.

Александр Леонтьев:

Дело в том, что я мало слушаю новой музыки. Чаще всего у меня звучат в наушниках песни, написанные максимум в начале 2000-х – за редчайшими исключениями, типа Stone Sour. Я даже Slipknot не слушаю. На самом деле это дает свои плоды, потому что приходишь на новую группу и воспринимаешь это на свежак, как впервые. Цель – услышать музыку в лучшем ее проявлении, живьем, на гиге, где тусят много людей. В нашем возрасте сложно чему-то удивляться, а тут как новая любовь, свежий ветер. Тебя это пронимает – очень важный момент. Просто пронимает до мозга костей.

То же самое было с Kasabian. Многие мои друзья слушали их уже давно. Яков – так вообще давний поклонник. Насколько я знаю, Настя Рогожникова тоже дико их любит. Группа-то заслуженная, но для меня, посетившего ее концерт в Киеве, это был свежак. Я их услышал живьем в огромном зале на хорошей сцене, с отличным звуком. Видимо, это принесло свои плоды. Видимо, тут-то звучание альбома в голове и определилось.

Александр Щиголев:

Музыка, которую ты делаешь в любой период жизни, на тот момент тебе кажется крутой. В 25 лет у тебя были одни критерии жизненного и информационного развития, и ты не подозреваешь, что, возможно, в 45 ты начнешь играть музыку, более похожую на инди. Так у меня и случилось с этим альбомом.

Получилась взрослая хорошая музыка. Причем ее одинаково интересно слушать – что с вокалом, что без. Вот такая музыка пишется нами на данном жизненном отрезке, и я очень доволен работой.

Яков Цвиркунов:

Мне пластинка нравится. Несмотря на то что она не самая тяжелая по звуку, она очень плотная и разборчивая. Мне понравилось работать с Андреем Алякринским. Он умудрился вытащить ровно то, что мы и хотели. Сложно было описать этот звук как субстанцию. Но вроде получилось.

Александр Леонтьев:

Текст песни написан по типичной для меня схеме. Но, видимо, я настолько искренне выступаю здесь от лица другого человека, что кажется, будто это обо мне. А песня инспирирована очень давними событиями. Она для меня даже больше о Горшке, чем «Танцуй, Король!» или «Стрелы». Написана она не с позиции человека, оплакивающего Миху, здесь он живой. Причем это история из начала 2000-х, когда он еще жил с первой женой Анфисой.