от пола. Черные лоферы появляются в поле зрения.

— Вот мы и снова встретились, мисс Миллер, — раздается его голос, сопровождаемый неприятным звуком, с которым папка с моим делом снова приземляется на металлический стол.

— Детектив Питерс, — тихо произношу я, отказываясь поднимать глаза. — Какой приятный сюрприз.

— Для меня больше, чем для вас, я полагаю. Могу я предложить вам кофе?

— Пожалуйста, — мой голос чуть больше похож на карканье. Это первый акт доброты, который кто-либо проявил ко мне с тех пор, как я приехала.

«Не плачь. Не плачь. Не делай этого, черт возьми!»

Мои эмоции переполняют меня; слезы постоянно готовы пролиться.

«Соберись, Ив. Соберись».

Если я этого не сделаю, то скажу что-нибудь глупое и впутаю себя. Мне нужно пройти через это невредимой, если я хочу получить хоть какой-то шанс снова собрать свою жизнь воедино.

Еще больше вспышек этого океана.

Волны теперь достигают двадцати метров в высоту, и меня швыряет о скалы.

Спину прямо.

Глубоко вдохни.

«Я вернусь к оплакиванию своих окровавленных отношений, как только закончу здесь».

— С чем пьете?

— С молоком.

Раздается скрип, когда дверь открывается шире.

— Можно нам сюда две чашки кофе с молоком, пожалуйста?

Еще больше тишины, пока мы ждем, когда принесут напитки. Я все время чувствую на себе его взгляд. Я знаю, что он делает. Он сравнивает развалину, которая сейчас обмякла в его кресле, с уверенной в себе женщиной недельной давности, женщиной, которая все еще наслаждалась одержимостью Данте Сантьяго. Как быстро все может измениться…

Отвергнутая.

Какое уродливое слово.

Правда, стоящая за ним, еще уродливее.

Кто-то еще входит в комнату. Я чувствую запах духов. Диор. Рядом с моей рукой появляется белый бумажный стаканчик. Очень горячий. От жара у меня по руке пробегает дрожь.

— Кофе, как и просили.

— Спасибо, — тихо говорю.

— Пожалуйста.

Она уходит, и возвращается тишина.

Я слышу, как он делает глоток и ставит свою чашку на стол. Он прочищает горло.

— Я так понимаю, большое воссоединение прошло не так, как планировалось?

Используя каждую капельку силы, которая осталась в моем теле, я поднимаю голову и улыбаюсь.

— О каком воссоединении идет речь?

Может, я и тень самой себя прежней, но он ничуть не изменился. Его светло-каштановые волосы по-прежнему коротко подстрижены. Еще одна новая белая рубашка сегодня. Симпатичный. Чисто выбрит. Прохладные нефритовые ирисы обещают мне что угодно, только не легкую поездку.

— Все еще полны решимости вести себя хладнокровно, да?

Моя улыбка увядает. Я вижу кадры, на которых он убивает работника отеля, те, что показал мне Данте — кажущееся бессмысленным убийство невинного человека. Как можно было допустить, чтобы коррупция подобным образом просочилась в ткань общества? Банкиры вроде Джеффри Адамса, агенты ФБР, УБН… Список можно продолжать бесконечно.

— Хорошо, мисс Миллер, почему бы нам не начать с самого начала? Давайте вспомним, где вы находились в ночь церемонии награждения. Куда вы…

— Эти камеры нас записывают? — говорю, перебивая, охваченная внезапным маниакальным желанием спросить его, почему он это сделал.

Он щурится.

— Да.

— Со звуком?

— Конечно. Мы продолжим?

— Ага, — бормочу я. Хочу противостоять ему лицом к лицу, но не выставлять напоказ перед его коллегами. Во всяком случае, пока.

— Вы покинули сцену после получения своей награды и направились к стойке регистрации отеля. Есть какая-то конкретная причина, почему?

— Мне нужно было воспользоваться телефоном, — лгу.

— И вы не подумали воспользоваться своим телефоном?

— Мой разрядился.

Он бросает взгляд на мое досье.

— И именно здесь вы наткнулись на тело?

— Первая на месте преступления, — ласково говорю я. — Разве я не счастливица?

Мужчина встречается со мной взглядом, но я замечаю, как он приподнимает брови.

Знает ли он о том, что я знаю?

Это выводит меня из моего холодного фасада.

— У мертвых тел есть привычка следовать за вами повсюду, мисс Миллер.

Я часто говорила это Данте.

— Вы спрашиваете или утверждаете это?

— Просто наблюдение. Вы знали, что в ту ночь он убил четырех агентов ФБР?

— Кто? — невинно спрашиваю.

— Четверо мужчин, которые следили за вами. Четверо мужчин с семьями.

Это заставляет меня замолчать.

— Где вы были на самом деле, мисс Миллер?

— В Техасе, — шепчу. — На отдыхе.

— Насколько я понимаю, в это время года температура довольно приятная, — он снова опускает взгляд на свою дурацкую папку. Я хочу схватить ее и выбросить в окно. — По крайней мере, это объяснит ваш загар, — он взмахивает на мои обнаженные руки. Моя бледная кожа приобрела оттенок очень слабой карамели под жарким тихоокеанским солнцем.

— Я заслужила передышку, но не могу уехать за границу. Вы забрали мой паспорт.

— И все же вы оказались в аэропорту примерно… — он поворачивает запястье, чтобы посмотреть на часы. — Три часа назад.

— Мне нравится смотреть на самолеты, — я ерзаю на своем сиденье. Не уверена, что смогу продолжать в том же духе еще долго. После того, как я пережила худший день в своей жизни, мои умственные способности находятся на пределе.

— В девять вечера? — выражение его лица выдает весь спектр слов «чушь собачья» в мой адрес.

— Мне нравятся огни.

— Вам, кажется, многое «нравится». Кроме как говорить правду.

— О, это мне тоже нравится.

Он мерзко улыбается мне.

— Мы можем организовать для вас проверку на полиграфе, Ив, если это будет более убедительно.

— Хорошая идея, — сейчас я на автопилоте, отвечаю ложью, даже не моргнув глазом.

Повисает пауза, пока он снова окидывает меня взглядом своих зеленых глаз.

— Сантьяго обманул тебя, не так ли? Я знал, что он так и сделает. Ни одна женщина долго не продержится в его обществе. Ты должна считать, что тебе повезло, раз ты выбралась живой.

Это поднимается из ниоткуда, приближаясь так близко к истине, что я чувствую, как от его слов разлетается ледяная стружка.

— Мы возвращаемся на круги своя, — говорю я дрожащим голосом, но мое самообладание разбито вдребезги, и он это знает. Он чувствует кровь. — Если вы хотите арестовать меня, то я предлагаю вам это сделать. Если нет, то я замерзла и хочу домой.

— Где ваш отец?

Я замираю.

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю, что вы отдалились друг от друга, но были ли в последнее время какие-либо попытки установить контакт? Я спрашиваю только потому, что он был в самоволке восемь часов. Мы нашли его мобильный телефон и бумажник, выброшенные на тротуар возле его дома.

«Данте, ты ублюдок. Ты так и не дал ему шанса опровергнуть твои обвинения. Я даже не попрощалась».

Я с трудом сдерживаю слезы, готовые пролиться.

— Мы не разговаривали с сентября прошлого года.

— Я не