— Ты не придешь туда. Ты будешь сидеть в подвале башни Гунналуга… — уверенно сказал ярл Этельверд. — А тому, кто попадет в эту башню, спасения уже не будет. Нет еще человека, который сумел бы выйти из подвала башни. Конунгом может стать только тот, кого поддерживает Гунналуг, потому что не в силах простому человеку бороться с таким сильным колдуном. Ты сам это знаешь, и непонятно, на что ты еще надеешься.

— Не ты ли собираешься доставить меня в Черную башню? — поинтересовался юный конунг, но уже с некоторой тревогой в голосе, с возмущением и совсем без смеха.

— Нет… Тебя доставят туда твои друзья русы… Гунналуг предлагает русам обменять тебя на всех пленников, привезенных из Бьярмии. В случае отказа или любых других действий, что русы предпримут против колдуна, все пленники будут сразу уничтожены. Их заперли сейчас в старом заброшенном доме, стоящем под вечной тучей. Гунналуг создал такую тучу. Туча грозовая. Но живая гроза пока только клокочет внутри тучи. Как только колдуну что-то не понравится в поведении русов, он освободит грозу из тучи, и молнии зажгут дом. Все пленники сгорят живьем. Женщины и дети. Хотят ли русы этого? Спроси их сам. Гунналуг следит за каждым вашим шагом, и вы ничего не сумеете предпринять против него… Но русам это и не нужно. Они плывут сюда за пленниками, и они их получат. Гунналуг получит свое, Торольф Одноглазый получит свое… Все останутся довольны, кроме тебя, несостоявшийся конунг. И никому твой меч не нужен. Так кто из нас неудачник? Ты или я?..

Но ни сотник Овсень, ни конунг Ансгар ничего не успели ответить ярлу, потому что над их головами пропела новая стрела, и вслед за ней другая. Две поющие стрелы с одинаковым мотивом свиста — это уже повышенная опасность, чуть ли не смертельная…

Башня была построена около тридцати лет назад, и колдун сам тогда, с природным терпением и упорством, руководил строительством, хотя был человеком еще достаточно молодым и малоопытным в житейских делах, так далеко отстоящих от рода его деятельности. У него были высокие требования, и никто из строителей не осмеливался ослушиваться колдуна, чтобы не навлечь на себя беду. Но сами строители никогда раньше подобных сооружений не возводили, и вообще ни норвежская, ни шведская земля не знали еще каменного строительства, высотой превышающего один этаж. Гунналуг требовал, чтобы его башня была высотой в четыре этажа. Но привлекать для строительства иноземцев, имеющих опыт такого строительства, не желал и заставлял местных работников учиться на ходу. Они учились и строили. Замешивали глину и песок на желтке яиц морских птиц и птичьем помете и скрепляли камни, промазывали щели. Не верили, что смогут построить, но башня росла день ото дня, не верили, что она будет стоять и не упадет через год, однако она стояла уже три десятилетия и падать не собиралась.

Глина и песок были под ногами. Морских птиц, откладывающих в скалах яйца, было даже больше, чем людям хотелось бы, а уж птичьего помета в тех же скалах каждое лето набиралось множество, и возить его можно было телегами. Камни для строительства тоже можно было найти по округе в изобилии. Гунналуг требовал, чтобы использовались только камни темного цвета, потому что, на его взгляд и вкус, только черная башня могла стать достойным обиталищем последнего представителя ордена темнолицых колдунов. И только такие камни на строительство и возили. Башня выросла. И стояла прочно.

С годами Гунналуг все больше и больше привязывался к своему детищу и иногда думал даже, что это — главное творение его жизни, то, что останется после него, может быть, на много веков. Но, естественно, никому о своих мыслях не сообщал. Однако думал, что люди со временем забудут о том, чем он занимался, забудут, что был такой могущественный колдун. Но башня так и останется и будет называться, как и прежде, Черной башней Гунналуга. Значит, имя его будет долго еще звучать и выходить в иные миры, где он сам будет тогда обитать, магическими вибрациями, которые в себя впитало. И это будет сохранять его могущество даже там, в ином измерении, и во все века…

* * *

Завершив все необходимые дела в имении Дома Синего Ворона, а они требовали многих сил и времени, Гунналуг наконец-то отправился в свою уединенную и отдаленную от человеческого жилья Черную башню, куда стремился уже давно, чуть не с первых дней похода с Торольфом Одноглазым. За его спиной стражники вели и двух пленниц — Всеведу с дочерью, с которыми колдун расставаться не хотел. В цепи и ошейники их по-прежнему не заковали, но в этот раз, чтобы не подгонять окриками, поскольку колдун не любил громких резких звуков, способных сбить его с раздумий, вели на веревках, которыми связали в запястьях руки.

Добравшись в конце концов до места, отдав несколько мелких распоряжений и приказав отвести пленниц в нужную камеру, Гунналуг сначала осмотрел все нижние помещения башни, проверяя, как поддерживался порядок в его отсутствие, потом забрал из своей комнаты невидимую человеческому глазу сеть, сделанную дварфами, и спустился в подвал к пленницам. Эта сеть, плод искусства подземных жителей, не только сама была невидима. Она делала невидимым то, что накрывала, а если прочитать соответствующее заклинание, то ни нож, ни меч не могли повредить сеть и сами от соприкосновения с невидимыми нитями оплавлялись. И выйти из-под нее было тоже невозможно. И этой сетью накрыл своих пленниц. Зачем колдуну цепи и ошейники, которые может снять любой кузнец, если у него есть то, что никому снять не под силу.

Такая предосторожность, как думал Гунналуг, была вовсе не лишней, поскольку длиннорукий сотник русов Овсень попытается найти жену с дочерью. Кто знает, какими помощниками окружил себя этот воин и какими средствами поиска они обладают. Может быть, они и сумеют найти следы и добраться сюда, в Черную башню, чтобы вызволить пленниц. Правда, для этого следует совсем потерять страх. Но уж если они сюда плывут, в чужую страну, прославленную своими воинами, и не боятся смерти, то могут не испугаться и колдовства. Кроме того, сам колдун не всегда находится в башне. Если в его отсутствие пожалуют, то могут дойти и до подвала.

Ну и что? Ну и пусть там ищут то, что увидеть невозможно и до чего невозможно бывает добраться. Искать не вредно, а найти невозможно.

Но упорство Овсеня и его бесстрашие самого Гунналуга слегка пугали. Конечно, не теми мощными руками сотника, что сумели справиться со Снорри Великаном, а кое-чем иным. Колдун начал думать, что кто-то упорно и постоянно отыскивает в верхних мирах его нити поиска книги и по этим нитям не только добирается до него, но и его самого обессиливает. Это было вполне вероятно, и Гунналуг сам, возможно, будучи в полных силах, сумел бы такое дело сделать. Хуже всего, если это существо, что сумело его отследить и обессилить, входит в окружение Овсеня. Тогда естественна и его смелость в этой поездке. Подозрения, конечно, в первую очередь падали на шамана, которого Гунналуг не сумел вовремя уничтожить полностью. Только потрепал, неподготовленного. Но теперь тот подготовился и действует из высших миров, как из темноты. Шаманские искусства сильно отличались от искусства классического колдовства, но Гунналуг знал о них мало. Он знал только, что шаманы совершают «путешествие» в верхних и нижних мирах. То есть там, где проходят нити его поиска седьмой гиперборейской скрижали. Прокладывание нитей поиска в верхнем мире — вещь сама по себе очень сложная и трудоемкая. Она в основном и вытягивает силы из колдуна. А шаман в тех мирах чувствует себя не хуже, чем на земле. И если Гунналуг отслеживает нити из естественного и привычного своего мира, то шаман может их отслеживать напрямую, может даже пальцами потрогать и узлом завязать. Наверное, есть какие-то специальные шаманские техники, помогающие обессилить находящегося на земле колдуна. Колдун на земле силен, а в верхнем мире он не может даже сам появиться. Но шаман оттуда работает и силен именно там. А на земле он слабее колдуна. Но если из верхнего мира можно мешать жить в земной жизни, то из земной жизни невозможно помешать действовать кому-то, находящемуся в верхнем мире. И Гунналуг чувствовал свое бессилие против шамана. И это пугало его.