— Помочь тебе? — поинтересовался он, улучивмаленький перерыв в грохоте. В ответ донесся несколько рассеянный голосАдрианы:

— Нет, все в порядке. Где у тебя ваниль?

— А что ты готовишь?

— Лазанью, — ответила Адриана, уронив еще трикастрюли и громыхнув дверцей духовки. Билл, улыбаясь, появился в дверях кухни:

— Мне очень жаль, Адриана, но в лазанью ваниль недобавляют. Во всяком случае, согласно моим рецептам. Ты, наверное, готовишьчто-то другое.

Он явно потешался, она же находилась в полнейшейрастерянности: расставила на барной стойке все, какие были, кастрюли,сковородки, фритюрницы и не знала, что с ними делать.

— Ой, перестань, — сказала Адриана, взглянув навыражение его лица и убирая с лица волосы локтем. — Я знаю, что в лазаньюваниль не добавляют. Я пеку шоколадные пирожные. На десерт, — объяснилаона. — И делаю «королевский салат».

— Замечательно. Тебе не надо помочь?

— Нет, я вообще-то люблю готовить, — кроткоулыбнулась Адриана, — А как ты насчет сандвичей?

Билл рассмеялся и обнял ее. С ней он никогда не чувствовалсебя одиноко.

— Хочешь, поужинаем в ресторане? — спросил он,наслаждаясь ароматом ее блестящих темных волос. — Мы можем поехать в«Спаго»…

Билл являлся одним из немногих счастливчиков, которые моглипопасть в «Спаго» практически в любое время, потому что принадлежал кголливудской элите.

— …Или я приготовлю ужин. Как твое мнение? Ему большехотелось остаться дома, спокойно провести с ней вечер. Была суббота, и вресторанах наверняка была толчея.

— Нет, — сказала она упрямо, глядя на учиненный накухне беспорядок. — Я сказала, что приготовлю тебе ужин, значит,приготовлю.

— Тогда давай ты будешь шеф-поваром, а я твоимпомощником.

— 0'кей, — озорно усмехнулась она. — Толькоскажи, как ты готовишь лазанью.

Билл рассмеялся и стал убирать все на место. Они приготовилисалат, Билл поджарил несколько бифштексов. За работой говорили о мальчиках, осериале, о планах на новый сезон. Для Билла сезонность не имела особогозначения, потому что в отличие от вечерних сериалов его детище шло круглый годв прямом эфире. Но в связи с этим надо было постоянно заботиться о егоувлекательности и свежести. Билл как раз разрабатывал новые сюжетные линии, заужином они долго их обсуждали. Биллу понравились идеи Адрианы.

— Я с тобой согласен, — говорил он, — Носперва надо дать родиться ребенку Хелен. А потом, пожалуй, очень кстати была быидея похищения. Ребенок исчезает… оказывается, что его похитил кто-то из враговДжона и к Хелен это не имеет никакого отношения, или…

Билл сощурился, мысленно прикидывая варианты.

— …Или похитителем будет родной отец ребенка… Он бежитот погони через несколько штатов, возникает множество проблем… И когда мынаходим его и ребенка, тогда, разумеется, узнаем и имя отца.

Адриана с восхищением смотрела на Билла, удивляясь, как всеэти персонажи умещались у него в голове.

— Кстати, а кто же все-таки отец ребенка?

— Я еще не придумал. Адриана рассмеялась.

— Она уже беременна, а ты не знаешь от кого! Это жеужасно!

— Что я могу тебе ответить? Это же современный роман.

— Да, слишком.

— Знаешь, мне нравятся те твои идеи, о которых тыговорила вчера. Их надо только сделать более правдоподобными, привести всоответствие со вкусами зрителей, и получится неплохой материал, который можнобудет долго использовать.

— А как насчет Гарри?

— Гарри? — удивился Билл. Об этом персонаже он ине думал, а стоило. Гарри был вдовцом, прежде женатым на лучшей подруге Хелен.Принимая во внимание пожизненное заключение Джона, имело смысл связать Хелен скем-то, за кого она могла бы в конце концов выйти замуж.

— Отличная идея. Да и актеру она понравится. Его роль впоследнее время совсем зачахла, а он очень хорошо играет. Адриана, ты гений!

— Да, — слащаво улыбнулась она. — Ивеликолепная кухарка, не так ли?

— Совершенно великолепная.

Он наклонился и, широко улыбаясь, поцеловал ее. С ней емубыло так хорошо и легко; еще Биллу нравилось, что Адриана не возмущаетсясериалом, а даже, наоборот, проявляет к нему интерес.

— А ты сама не хотела бы работать над сериалом вродемоего?

Билл в последнее время часто думал об этом, выслушивая еетолковые предложения.

— Я никогда об этом не думала. Я слишком занята изнасилованиями,убийствами и стихийными бедствиями, происходящими в реальной жизни. Но «мыльнаяопера» — это гораздо интереснее. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть вакансии?

— Могут быть. Тебя бы это заинтересовало?

— Ты серьезно? — спросила Адриана изумленно, Биллкивнул.

— Я была бы в восторге.

— И я тоже.

Ему нравилась идея работать с ней вместе. Но обоимпредстояло еще очень о многом подумать, Адриане прежде всего. Предстоял развод,а в январе роды. Она уже решила взять отпуск по беременности, но никому вредакции пока еще не сказала. Кто знает, может, после родов получилось быустроиться к Биллу? Перспектива казалась очень привлекательной.

«Неясно, правда, как скажется совместная работа на нашихвзаимоотношениях, — размышляла Адриана, отпивая маленькими глотками кофе„капуччино“, приготовленный Биллом, — хороший вариант тоже вполневероятен. Во всяком случае, стоит подумать».

— Скажи, а что, кроме работы и кулинарии, тебя теперь,после отъезда мальчиков, может утешить? — поинтересовалась Адриана.

Билл наклонился и нежно поцеловал ее в губы:

— Ожидание твоего малыша. Кстати, как ты себячувствуешь?

Адриане было неловко, когда Билл спрашивал ее о здоровье.Она еще не была готова говорить с ним о беременности, хотя Билл относился кэтому вопросу исключительно трепетно, с того самого дня, как узнал. Все же длянее это было нечто глубокое и сокровенное.

— Хорошо, — ответила она. Невероятно, но у нее небыло никаких осложнений после происшествия на озере Тахо. Сразу послевозвращения она была у врача, и тот изумился, что царапины и синяки так быстропрошли, сотрясение мозга тоже, и ребенок цел и невредим. Доктор сказал, чторебенок у нее, видимо, исключительно выносливый. Билла его слова чрезвычайнообрадовали. Он относился к ее ребенку как к собственному, чем трогал Адриану.

— А тебя это не пугает? Беременность, я имею в виду. Явсегда думал, что она должна немного пугать. Это так странно. Ты занимаешься скем-то любовью, и твоя микроскопическая частичка вдруг вырастает в маленькогочеловечка, который вроде бы и неизвестно откуда взялся. Он растет и растет втебе, пока ты чуть не лопаешься, а потом наступает самое трудное. Надоисторгнуть его наружу. Вот это, должно быть, страшнее всего. В психологическомплане, конечно. Физически, может быть, даже легче. Но больше всего меняпоражает вот что. Как мужчина думаешь: Господи, будь я на ее месте, я никогдабы такое не повторил, а женщина, едва родив, через два часа уже говорит, чтоготова снова рожать. Это просто невероятно. Тебе так не кажется?