Разве можно сломать колено?

Я перекатилась на задницу, стараясь не съехать с тропы к торчащим внизу скалам, и выдохнула.

Потом посмотрела вниз и вскрикнула.

Ладони были сильно ободраны. Мелкие камешки впились в кожу. И уже проступали капельки крови.

Я согнула руки и попыталась осмотреть локти. Они выглядели не лучше…

И лишь затем я перевела взгляд на колени.

На одном ткань была разодрана в клочья, и оно тоже было сильно ободрано. На другом ткань уцелела, но его страшно жгло: совершенно ясно, что ему тоже досталось.

– У‐у-у, – простонала я, глядя на ладони, а затем на локти – когда подняла руки, боль отдалась в плечах – и, наконец, на колени.

Боль была адской.

И никакой аптечки я с собой не взяла. Как можно быть такой беспечной?

Стянув рюкзак, я бросила его на землю рядом и еще раз посмотрела на ладони.

– И‐и-и…

Я всхлипнула, тяжело вздохнула и посмотрела назад – туда, откуда пришла.

Было действительно больно. И брюки эти я любила.

Тонкая струйка крови текла с колена по голени, и желание зареветь усилилось. Будь у меня силы сжать кулак, я бы стукнула по камням, но даже на это меня не хватало. Я снова всхлипнула – и не в первый раз с тех пор, как переехала сюда, в эту глухомань, задалась вопросом, чем, черт возьми, я занимаюсь.

Что я делаю со своей жизнью?

Зачем я здесь? Чем занимаюсь? Единственный раз сходила в поход с компанией, а так – хожу одна. У всех своя жизнь. Никто даже не узнает, что я травмировалась. Ссадины обработать нечем. Я просто умру здесь от заражения! Или истеку кровью.

Я зажмурилась и почувствовала, как навернулись слезы. Морщась, я вытерла их тыльной стороной ладони.

Жуткое разочарование, смешанное с пульсирующей болью, спрессовалось в груди в плотный ком.

Может, вернуться во Флориду или в Нэшвилл? Вряд ли я натолкнусь там на Золотого Мальчика. Он редко выходит из дома. Такой крутой перец, как он, не тусуется с нормальными людьми. Чем, черт возьми, я занимаюсь?

Ною – вот чем.

А мама никогда не ныла – напомнила какая-то маленькая частичка моего мозга.

Я открыла глаза и напомнила себе, что я здесь. Что не хочу жить в Нэшвилле – у Юки или где-то еще. Мне нравится Флорида, но я никогда не воспринимала ее как дом – скорее, она была напоминанием о том, что я потеряла, и о жизни, которой пришлось жить из-за того, что случилось. В каком-то смысле она была бо́льшим напоминанием о трагедии, чем даже Пагоса-Спрингс.

И, блин, я не хочу уезжать из Пагосы. Пусть у меня здесь всего пара друзей, но бывают люди, у которых друзей вообще нет.

Еще не так давно, когда я не чувствовала себя настолько жалко, мне казалось, что план работает. Что я куда-то двигаюсь. И обживаюсь.

А теперь, стоило какой-то мелочи пойти не так – и я готова сдаться? Кто я в таком случае?

Я сделала глубокий вдох, смиряясь с тем, что придется возвращаться. Обработать руки было нечем, колени адски жгло, а плечо с каждой секундой болело все сильнее. Будь оно вывихнуто, боль была бы нестерпимой, так что, скорее всего, это просто ушиб.

Я должна была заняться собой – и прямо сейчас. А вернуться сюда и закончить маршрут я еще успею. Я не сдаюсь. Нет.

Выбрав ладонь, которая выглядела хуже, я положила руку себе на бедро и, стиснув зубы, принялась выковыривать камешки. Они просто въелись в кожу! Я шипела, стонала, морщилась и приговаривала «О господи, твою ж мать!», когда камешек причинял адскую боль, а так было со всеми.

Я плакала.

Когда закончила и крохотные ранки наполнились кровью, а пульсирующая боль стала острее, я взялась за другую руку.

Я заботилась о себе.

И, почти закончив со второй ладонью, вспомнила про дорожную аптечку. Я купила ее вместе со спреем от медведей. В ней было только самое необходимое, но это уже кое-что. Заклею ладони пластырем и смогу доехать до дома – это два с половиной часа, не считая обратного пути пешком.

О господи, еще чуть-чуть – и я снова заплачу.

Но у меня получится! Нужно только выковырять камешки из локтей. И именно этим я занялась.

Спустя три с половиной часа, которые прошли в брани и слезах, ладони все так же саднило, локти тоже, и каждый шаг отдавался болью в коленных суставах и неприятно зудящей коже. Не будь мои брюки черными, можно было бы подумать, что я вступила в схватку с медвежонком и проиграла. С позором.

Ощущая себя побежденной и изо всех сил стараясь задушить это чувство, я ступала с трудом, чертыхаясь на каждом шагу по пути к долбаной парковке.

Периодически на меня накатывали приступы лютой злости. В первую очередь на маршрут. На то, что отправилась сюда. На палящее солнце. На маму – за то, что ввела в заблуждение. И даже на ботинки: я бы охотно сняла их и выбросила в кусты, но не хотелось загрязнять природу, да и камней было слишком много.

Это из-за гребаных ботинок я поскользнулась. Отдам их кому-нибудь при первой возможности – это я повторила себе раз десять. Или сожгу.

Нет, сжигать не буду, потому что это наносит вред окружающей среде, и запрет на разведение огня еще не отменен… Ну да ладно.

Говнодавы.

Поворачивая на серпантине, я застонала и от неожиданности остановилась.

Потому что навстречу мне двигался человек, которого я узнала бы по уйме причин. Голова у него была опущена, лямки рюкзака облегали широкие плечи, он ритмично вдыхал носом и выдыхал ртом.

Из-под красной бейсболки выбивалась седая прядь.

Он был загорелым.

И в форме.

Мужчина поднял голову, моргнул и тоже остановился. Хмурое выражение лица укрепило меня в мысли, что мы знакомы. И хриплый голос, вопросивший «Вы плачете?», тоже был знаком.

– Немного, – сглотнув, проквакала я.

Серые глаза раскрылись шире, Роудс встал еще прямее.

– Почему? – медленно спросил он, окидывая меня взглядом с головы до ног. Наконец в его поле зрения оказались мои колени. – Что случилось? Вы сильно травмировались?

Я шагнула вперед, прихрамывая.

– Я упала. – Я всхлипнула. – Единственное, что сломлено, – это мой дух. – Я вытерла лицо потными руками и попыталась улыбнуться, но и это не получилось. – Вот уж не думала увидеть вас здесь!

Он снова посмотрел на мои колени:

– Так что же случилось?

– Я поскользнулась на гребне и думала, что умру. Попутно растеряла половину своей гордости.

Я снова вытерла лицо. С меня хватит. Более чем. Мне хотелось одного – оказаться в квартире.

Выслушав меня, он явно расслабился, а затем отставил трекинговые палки, которые я прежде не заметила, скинул рюкзак и присел передо мной на корточки. Он взял мою ногу с разорванной штаниной за подколенную ямку и осторожно поднял. Я