выхожу из шатра, морщась от красноватого рассвета, заревом растекшегося по горизонту. Делаю зевок, и вдруг замираю, видя толпу людей вокруг. Захлопываю рот и растерянно оглядываюсь.

– Ваше высочество, – проносится ропот, – принцесса… высочество…

– …смотрите, это она…

– …спасла всех…

– … отойдите… дайте ей пройти…

– … ваше высочество…

Я двигаюсь вперед, а люди расступаются, шепчут:

– Пусть боги пребудут вечно с вами.

– Спасибо! Спасибо, ваше высочество!

– Пусть здравствует принцесса и его величество император Реиган.

Робкие касания к моему платью, локтям, спине – люди трогают меня, словно желая освятить свои ладони. И мне даже неудобно как-то.

– Ее высочество должна отдохнуть, – Денвер, словно ледокол, таранит толпу, позволяя мне следовать за ним до самой телеги господина Ройса, который завидев меня, торопиться зачерпнуть воды из бочки, чтобы я умылась.

Здесь же с миской похлебки сидит мастер Мейер, из глаз которого испарилась какая-то легкость, наделив его взгляд слегка тяжелым, хмурым выражением. Ему досталось самое трудное – провожать в последний путь тех, кому я уже не смогла бы помочь. И он выполнил ее безукоризненно.

Софи, которая всю ночь выполняла мои поручения, каким-то чудом деловито накрывала импровизированный стол прямо на дне телеги, опасаясь, что вид простой еды и подача оскорбят мой требовательный вкус. Но я, посмеиваясь, усаживаю ее, взяв за локоть.

– Я знаю, как ты устала, моя верная помощница, – беру миску и протягиваю ей, а после кладу ладони поверх ее рук, – ты удивительная женщина. Спасибо.

И, наконец, ее панцирь разбивается окончательно. Я вижу ее взгляд, в котором полыхают эмоции. Софи слегка сжимает губы, но я понимаю, что она едва удерживается, чтобы не зарыдать. Она так долго жила, отринув радости, спрятав свои истинные чувства, что ей сложно, наконец, открыться. Она ведь не такая уж странная, какой казалась мне в самом начале. Ее жизнь не была легкой, но теперь все в прошлом.

Лорд Денвер тоже берет миску, садиться на стылую землю у колеса телеги и ест.

Мне тепло среди этих людей. Я чувствую себя нужной и важной, и впервые за долгое время я с наслаждением вдыхаю свежий, холодный утренний воздух.

Забираюсь на телегу, свесив ноги. Горячий бульон оседает приятной тяжестью в животе, и мне хочется спать.

– Господин Ройс, – прошу я, – проследите, чтобы все были накормлены. – Под завалами еще есть люди. Мы должны быть готовы. А потом нас ждут перевязки и… возможные осложнения.

Глупо говорить о «потом», когда император собрался увезти меня в столицу. И совсем не на моих условиях. Он возьмет то, что любой нормальной женщине отдавать в такой ситуации унизительно. Кем бы он ни был, у нас нет никаких отношений, кроме легкого интереса друг к другу и того…

… что я его едва не поцеловала вчера.

Мне хотелось. За его великодушие. Он ведь в чем-то переступал через себя. Еще месяц назад он запрещал мне уезжать из Рьена и сказал, что я получу эти земли только после коронации, как только исполню свою функцию жены. Но все-равно осыпал милостями.

Я нравлюсь ему. Я – Нина Виннер, вот такая упрямая ослица, рациональная и прямолинейная, словно циркуль.

И, все-равно, между нами пропасть.

Я вот, что скажу: никогда между мной и работой ни один мужик не встанет, пусть хоть черт лысый, хоть император. Никто. Иначе загнусь я в башне, в красном тереме, в парче и золоте. Мне ничего запрещать нельзя – зверею. Я свою свободу ни на какие коврижки не променяю.

– Ваше высочество! – вклинивается в сознание оклик.

Распахиваю глаза, видя, как к шатру несут еще несколько раненных. Капитан Эрт идет рядом. Он весь в пыли, по щекам стекает пот, вычерчивая влажные дорожки. Он всю ночь вместе с солдатами разгребал завалы, и костяшки его пальцев сбиты и саднят. Заметив это, Асинья принимается виться рядом, и Эрт озадаченно смотрит на нее сверху вниз. Несомненно, он уже давно замечает ее отношение, как и то, что стал объектом притязаний еще и леди Голлен, но, всем на удивление, удерживается от соблазнов.

Он почему-то бросает на меня какой-то требовательный взгляд, но я обо всем забываю, осматривая раненных.

Вспоминаю про Эрта после череды операций. Когда выхожу из шатра, едва держась на ногах, он ждет. Успел вымыться в местной речке. Сжимая и разжимая кулаки, просит уделить ему несколько минут. Наедине.

Даже страшно, что он там придумал.

Мы отходим поодаль, но остаемся на виду. Издали за нами наблюдает лорд Денвер, и судя по выражению лица последнего, ему это сильно не нравится. Но Эрт игнорирует этот взгляд. Он будто решил в чем-то сознаться, и это пугает.

– Вы не помните меня, – вдруг говорит он, и я на секунду теряюсь. – Мы ведь с вами были знакомы. До поездки в Рьен. Но вы ни разу об этом не обмолвились.

Я в момент просыпаюсь.

– О чем вы, капитан?

– Раньше вы называли меня не иначе, как: «Эй, болван!» – Эрт вглядывается в мое лицо с той же жадностью, с которой на него глядела Асинья. – Я был капитаном дворцовой стражи в Вельсвене. Его величество доверил мне следить за вами и вам это не нравилось. Вы вечно задирали меня. Я… – он хмурится, запинаясь.

Его грудная клетка начинает ходить ходуном.

– Раньше я не знал, какая вы, – выдыхает он. – Лорд Мале велел писать его величеству, что вы ведете себя неподобающе. Меня вы совершенно не стеснялись, и лишь демонстрировали, сколько мужчин было в вашей жизни. Будто намеренно. Я раньше об этом не думал, но… в ту ночь в Грауэле, когда вы велели мне помочь лорду Уолшу добраться до его покоев, вы скользнули за ним в спальню и захлопнули дверь перед моим носом. Я слышал ваш смех и посчитал вас… я подумал, что вы…

Падшая женщина.

– Вы ушли? – спросила я, помогая Эрту справится с неловкостью.

– Я послал за леди Голлен и потребовал, чтобы она передала вам, что я доложу обо всем вашему мужу, – он отводит глаза. – Но она сказала, будто вам того и надо. Будто вы хотите, чтобы он узнал.

– Гм, – я тоже ощущаю неловкость, – это в прошлом.

– Нет, не в прошлом, – вдруг упрямо говорит Эрт. – Я тогда был так оскорблен вашим поведением, что не сразу заметил