Обходились пенталгином, который в ее случае был что мертвому припарки. Рану Настя ей перевязала, но этого было явно недостаточно. Островская все время стонала и лишь иногда проваливалась в забытье, которое и сном-то назвать нельзя, ее обессиленный организм просто отключался на некоторое время. Вся надежда была на спасительный вертолет и на то, что звезды сойдутся в нашу пользу — пилот нас не кинет, погода будет пригодной для полетов и все такое.

Мертвяки нас больше не беспокоили. Собственно говоря, как и мы их. Судя по всему, каждый получил что хотел и решил остаться при своих. Я не знаю, есть ли у них какие-то мозги, но видимо есть, иначе они бы лезли к нам пока мы не прикончили бы последнего. Может быть, конечно, мы действительно их всех перестреляли, но лично я в этом сильно сомневался. Скорее всего это было связано с тем, что мы прикончили Большого. Как бы там ни было, к нам они больше не совались и нас это вполне устраивало.

Вертолет прилетел утром в пятницу, как и должен был. Мы провели в Ардейском поселке пять дней, которые я вряд ли когда-нибудь забуду. Пилот не стал нас расспрашивать, что случилось с Костей, видимо он не в первый раз сталкивается с тем, что привозит он больше людей, чем увозит.

Горя желанием поскорее покинуть это гиблое место, мы удивительно быстро погрузили наше барахло на борт и уже через пару часов после прибытия, вертолет взял обратный курс на Москву. Я проводил взглядом удаляющийся от нас монастырь, потрогал амулет на груди и невольно улыбнулся — похоже в этой битве мы выиграли. Я посмотрел на лежащую в проходе Ольгу и с удивлением обнаружил, что она спит и мне даже показалось, что на ее бледных щеках появился легкий румянец. Ну а через несколько минут я и сам отключился.

Никита разбудил меня почти перед самым прилетом в Мячково. Поначалу я не сразу понял где нахожусь, а когда сообразил, что мы уже не в Ардейском поселке, а недалеко от Москвы, то в первый раз за долгое время облегченно вздохнул. Честно говоря, мне вообще неделя в Ардейском поселке показалась вечностью, и я был очень рад, что мы смогли оттуда благополучно выбраться.

Теперь одной проблемой стало меньше, но вместо них прибавились другие, которые нужно решать не менее быстро и первая, и самая важная из них — Ольга. Разумеется, о том, чтобы везти ее в больницу на машине Никиты не могло быть и речи, поэтому я вызвал подходящее такси, и мы помчались в травматологию.

Если поначалу я обрадовался, что мой телефон включился и я вновь обрел возможность звонить и пользоваться мессенджерами, то за время поездки от Мячково до больницы успел несколько раз пожалеть об этом.

Во-первых, мне позвонила мама и сообщила, что я неблагодарная свинья, которая за все это время могла найти возможность хотя бы пару раз позвонить матери и сообщить как у меня дела. Разумеется, я полностью признал свою вину и согласился с тем, что все так и есть — в конце концов спорить в такой ситуации с мамой — это равнозначно самоубийству, а я кто угодно, но только не самоубийца.

Во-вторых, что было гораздо хуже, мне позвонила мама Островской. Вот это, скажу я, было намного хуже. Не то, чтобы я имел уж очень близкое знакомство с родителями Ольги, но как-то раз был им представлен как ее молодой человек, а значит спросить с меня уже можно было, что ее мама и сделала в полной мере. Для начала мне по второму разу пришлось объяснять почему мы не нашли возможность сообщить о себе. Затем, на свою беду, я попытался терпеливо дать ответ на вопрос — почему у Ольги выключен телефон, но лучше бы я этого не делал. Как только ее мама услышала, что мы едем в травматологию и что у Ольги перелом ноги, она тут же высказала все, что думает о молодом человеке, который не сумел уберечь ее любимую дочь от беды и болезни. В заключении она ледяным тоном уточнила в какую именно больницу мы направляемся и получив необходимые сведения, отключилась. Ну да, похоже теперь я у Олиной мамы враг номер один. Что же, пока примем как факт, возможно после выздоровления Островская сможет меня как-то реабилитировать.

В-третьих, мне позвонил Витя. Видимо к нему пришло сообщение, что мой телефон включился и меня можно успешно набрать. Честно говоря, отвечал на звонок я с некоторым беспокойством, расстались мы все же не самым лучшим образом, так что совершенно непонятно, как и куда пойдет разговор. К моему удивлению Северов держался как обычно, во всяком случае по его тону нельзя было сказать, что он как-то напряжен. Видимо за то время, пока нас не было, кое о чем он все-таки подумал и какие-то решения для себя принял, а вот какие именно узнаю позже.

— Макс, привет, — его голос был немного взволнованным, хотя он хотел казаться веселым. — Где вас носит целую неделю? Тут дел невпроворот, а вы по поселкам прохлаждаетесь, все монастырями любуетесь.

— Привет, Витя, — разумеется я его хорошего настроения не разделял, мне сейчас точно было не очень радостно. — Я сейчас везу Ольгу в травматологию, так что давай чуть позже поговорим.

— Что-то серьезное?

— У нее открытый перелом. Надеюсь ее починят, но хорошего мало. Слишком много времени потеряли.

— Не переживай, еще танцевать будет. Островская барышня живучая, ее обычным переломом не возьмешь, — успокоил меня Витя. — Как остальные?

— Все в порядке, все живы здоровы.

— Ну, а съездили хоть удачно? — я попытался уловить в его голосе иронию, но нет, ничего такого.

— Ну да, шалость удалась, — мрачно усмехнулся я.

— Ну и хорошо, тогда не буду сильно задерживать, вы там, наверное, устали, — вот тут он был прав на все сто процентов, устали и еще как. — Давайте завтра в полдень в «Шхуне» встретимся. Ребят я сам обзвоню, так что занимайся Олей. Если нужна будет какая-то помощь — звони.

— Окей, — сказал я и отключился.

Со входящими звонками на этом было покончено, дальше я уже звонил сам. Для начала стоит набрать Влада Беляева и если это возможно, то лучше встретиться с ним сегодня и обменять артефакт на Ивана. Думаю, младший Лазарев будет только рад поскорее оказаться дома, да и отец его