Как вскоре выясняется, получить разрешение проще простого. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. К. заявляет, что он землемер, который прибыл по просьбе Замка, и поэтому Шварцер звонит по телефону в канцелярию Замка, чтобы получить подтверждение. Там ничего не знают о землемере. Но почти сразу же Замок, словно раскаиваясь, перезванивает, чтобы исправить «ошибку». Замок уступает только в том случае, если человек упорно придерживается своей версии. С этого момента и Деревня, и Замок называют К. землемером.

Но вправду ли он землемер? Правда ли он был вызван Замком? Или он только выдает себя за землемера? В пользу этого говорит то обстоятельство, что он удивляется, узнав о существовании Замка.

Роман ограничивается личной перспективой К., а значит, в нем нет авторского голоса, нет всезнающего рассказчика, который мог бы прояснить, как на самом деле обстоят дела с К. и Замком. Мы видим мир, который одновременно загадочен и непроницаем – таким, каким он видится К., каким он его себе представляет. Это относится не только к миру, каким он является К., но и к самому К. в его роли протагониста. В отношении него тоже нет никаких авторских пояснений. Поэтому нам приходится строить догадки и толковать.

Единственное, что нам известно: К. утверждает, что он был вызван как землемер. Замок же, который сначала его отвергает, затем, кажется, принимает его притязание. Очевидно, что Замок уступает только в том случае, если человек выдвигает свои требования с должной энергичностью.

В романе «Замок» землемер сильнее всего в самом начале, в тот момент, когда он еще может спросить: «Разве здесь есть Замок?» Он еще не запуган, Замок не имеет над ним власти, ведь он не питает к нему никакого уважения. Но, поскольку он приходит в Деревню, ему приходится иметь дело с местными мифами и рассказами, на которых держится здешнее общество. Поэтому и для него Замок превращается в вездесущую силу, с которой непременно нужно оставаться в хороших отношениях, чтобы быть принятым местным обществом и строить здесь жизнь.

После первой ночи на постоялом дворе, ранним утром К. намерен прогуляться до зловещего Замка, чтобы взглянуть на него собственными глазами. Однако путь, который должен вести к Замку, ведет вовсе не к нему, а вокруг. Замок все время остается в стороне, но тем не менее его удается разглядеть издалека. Вид разочаровывает: «Просто жалкий городок, чьи домишки отличались от изб только тем, что были построены из камня». Но при более внимательном рассмотрении он производит странное, почти жуткое впечатление. В однообразной и круглой башне – окна, в сверкании которых на солнце есть что-то «безумное», и в целом кажется, будто «какой-то унылый жилец, которому лучше всего было бы запереться в самом дальнем углу дома, вдруг пробил крышу и высунулся наружу, чтобы показаться всему свету».

Таким образом, Замок – это комплекс построек, возвышающихся над Деревней. И при этом, как говорят жители, Замок и здесь, внизу – в Деревне. Он повсюду.

«Господский двор» – лучшая из местных гостиниц, в ней останавливаются служащие Замка вместе со своими секретарями, когда им приходится улаживать дела здесь, внизу. Кроме того, есть посыльные Замка. К примеру, Варнава, доставляющий послание К., – один из них. Поэтому Замок имеет своих представителей внизу, в Деревне, но странным образом его власть остается неосязаемой, химерической. Постоянно издаются какие-то акты о том, что и так происходит само собой; постоянно что-то регистрируется, принимаются какие-то жалобы. Замок представляет собой не организующую, упорядочивающую или запрещающую власть, но гигантский аппарат, который просто фиксирует то, что и без того имеет место. Однако дела в Деревне, очевидно, таковы, что действительными они могут считаться лишь в том случае, если согласованы и одобрены Замком. Жизнь внизу, в Деревне, получает свое оправдание через Замок, находящийся наверху. И поэтому К., поддавшись чарам, тоже начинает искать оправдания.

В поиске оправдания К. снова сталкивается со странной уступчивостью Замка. Кажется, что Замок, словно зеркало, просто отражает его запросы. Первое письмо от служащего Замка по имени Кламм, которое приносит посыльный Варнава, начинается словами: «Многоуважаемый господин! Как вам известно, вы приняты на службу к владельцу Замка». Чем больше К. размышляет над этим предложением, тем менее ясным оно становится. Следует ли понимать слова «как вам известно» в том смысле, что он получил место и зачислен на службу Замком, или же здесь просто подтверждают факт того, что землемер полагает, будто он принят на работу? В последнем случае Кламм всего лишь отзеркаливает ему его собственные представления. Значит, вопрос о том, действительно ли он принят, или же только думает, что принят, остается открытым. Граница между оправданием и самооправданием стирается.

Кроме того, К. отправляют к деревенскому старосте. Именно с ним ему предстоит улаживать все остальные вопросы, перед ним же ему придется отчитываться.

Впрочем, староста объясняет, что Деревне землемер не нужен, потому что границы хозяйств уже давно размежеваны. А мелкие имущественные споры, которые могут возникнуть в будущем, можно разрешать и без кадастра или новых замеров.

Таким образом, вскоре после своего приезда К. оказывается перед элементарным противоречием. С одной стороны, его принимают, а с другой – выпроваживают. Как ему следует вести себя в этой противоречивой ситуации? Он решает довериться искусству толкования. Быть может, все противоречия разрешатся сами собой, если до конца понять скрытые значения слов и поступков. О чем, к примеру, говорят сведения, которые предоставил сельский староста? Можно ли им доверять? И достаточно ли известно самому старосте? К. в этом сомневается при виде жуткого беспорядка и повсюду разбросанных служебных бумаг. Платяные шкафы полностью ими забиты, а чтобы отыскать одну-единственную бумагу, приходится переворачивать весь шкаф. Судя по всему, жена старосты лучше ориентируется во всем этом хаосе. Но какие интересы движут ею? Может, она ревнует к Фриде – любовнице Кламма, работающей в баре «Господского двора», с которой К. начал строить романтические отношения – и тоже для того, чтобы сблизиться с Кламмом.

Итак, здесь внизу, в Деревне, отношения между людьми оказываются запутанными. Рассказы старосты только усиливают путаницу. Вполне может быть так, объясняет он, что когда-то давно землемера и вправду вызывали, но процесс застопорился из-за бюрократии Замка, а теперь был возобновлен каким-то чрезмерно рьяным чиновником.

К. возмущает, что от этой «дурацкой путаницы <…> при некоторых условиях зависит жизнь человека».

Прибывший в Деревню, чтобы в ней поселиться и работать, как все остальные, К. все больше отклоняется от первоначальной цели. Ему необходимо