28 сентября 2012, пятница

Тускалуза, Алабама

На следующее утро здоровенный усатый санитар просунул голову в мою палату:

– К тебе посетитель, ждет в общей комнате.

Я остановилась в дверном проеме, увидев Джея: он стоял ко мне спиной – в брюках цвета хаки и наглаженной небесного цвета рубашке, волосы влажные, руки в карманах.

В другом конце комнаты несколько пациентов резались в идиотских «Голодных бегемотиков» и неистово стучали по рычагам, как дети малые. От этого непрерывного клацанья у меня разболелась голова. Джей внимательно следил за одной престарелой зассыхой по имени Мелва, которая расположилась в углу под телевизором: мадам делала свое дело, потом перегибалась через подлокотник инвалидной коляски и с интересом наблюдала, как под ней растекается желтое озерцо.

Я уставилась на затылок Джея, загипнотизированная медового цвета прядями со следами расчески. Это было скульптурное совершенство.

Будут ли и у ребенка такие же волосы?

Займемся ли мы когда-нибудь снова любовью?

Он до сих пор работает на Уинна?

– Время посещения заканчивается в восемь, – раздался позади меня голос медсестры, и Джей обернулся. В теплых и карих его глазах зажегся огонек, и я с трудом подавила желание броситься ему в объятия, прижаться лицом к его груди, вдохнуть его особенный запах, признаться, что люблю его и хочу остаться с ним навечно.

– Привет, – сказала я.

Лицо его было открытым, глаза излучали нежность – как обычно. Я видела, как жилка пульсирует на шее, так захотелось к ней прижаться губами. Или стукнуть его как следует.

– Привет, – ответил он.

– Привет.

Хватит любезничать. Давай сразу к делу.

– Машины больше нет, ее эвакуировали.

– Что за отношения у тебя с моей машиной? – Он ослепительно улыбнулся, но я не спешила ответить тем же. – Да не беспокойся об этом, я возьму мамину.

– Ладно. Но я все равно хотела еще раз извиниться.

Он нервно провел рукой по волосам.

– Не думал, что ты захочешь увидеться со мной, – признался он. – Но мне позвонила некая Бет и уверила, что захочешь.

– Что еще она сказала?

– Чтобы я приехал как можно быстрее.

Я сосредоточилась на том, чтобы дышать. Устоять на ногах. Дело еще не сделано.

– Давай лучше присядем, – предложил он.

– Я постою.

Он разглядывал лилово-желтый синяк, украшавший мое лицо и растянувшийся до подбородка.

– Что с тобой случилось?

– Вот сам и расскажи.

Джей нахмурился:

– Ума не приложу, о чем ты.

– Это дело рук Уинна.

Его глаза расширились.

– Как, он разве не доложил тебе? Разве он не отчитывается перед своими шестерками о каждом своем шаге?

Он покраснел:

– Просто объясни, что случилось.

– Я поехала увидеться с сестрами Терри и Трейси Вутен. Роув, соответственно, следил за мной, шел по пятам, а потом передал с рук на руки Уинну. Который отвез меня в старый Причард и в одной из палат заставил проглотить целый пузырек таблеток.

– Я убью его, – проговорил Джей сквозь сжатые зубы, – я убью их обоих.

– Благодарю за сочувствие, однако они никогда не нашли бы меня, если бы не ты. Так что иди ты сам знаешь куда.

Он поднял на меня бесконечно виноватые глаза. В точности как в тот раз у ресторана, когда я уезжала от него и Уинна.

– Я не говорил им, где ты, – ответил он. – Уинну точно ничего не говорил. Да и Роуву тоже. Я и сам-то не знал, где ты.

– Несмотря на удаленный доступ?

– Да.

– Но ты ведь нашел меня там, в Бирмингеме в ресторане.

– Да…

– Ты сказал Уинну, что мы встречаемся там.

– Уинн сказал, что хочет помочь тебе, – и я ему поверил. Я осёл, конечно. Я не представлял, что он задумал, и понял, что ошибся, когда увидел выражение твоего лица. Поэтому я оставил все как есть. Оставил тебя в покое. Уинн и Роув выследили тебя сами, без моей помощи.

Я чувствовала, как слова, предложения, абзацы стремительно множатся внутри; вдруг почудилось, что они вот-вот хлынут наружу и я не успею их остановить. Но я не имела на это права. Надо быть осторожнее. Умнее.

– Скажи-ка мне вот что, – попросила я.

– Что угодно.

Я откашлялась:

– Зачем ты в тот раз пошел искать меня на поляне в лесу? Когда у отца были гости?

Джей снова покраснел, и страх опять комом встал у меня в горле.

– Он сказал, что тебе нужен друг.

– Кто сказал?

– Уинн. – Лицо его из розового стало багровым. – Он просил меня побыть с тобой, отвлечь от смерти папы – и всего, что с тобой приключилось за последний год.

– В обмен на что?

Джей молчал.

– Что он тебе предложил, Джей?

– Работу. Потом, когда он изберется.

– Ну и козел же ты.

– Я отказался, Алтея. – Он потупился, глядя на скрещенные руки. – Я сказал, что мне не нужно ничего за то, чтобы быть с тобой, я сам этого хочу.

Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

Краска стыда сползла с его лица, и он смотрел на меня так пристально, что мне стало не по себе.

– Поверь мне, Алтея. Мне было хорошо с тобой, правда хорошо. И я был счастлив. И гнал всю эту фигню из головы. Эгоизм, конечно. Сейчас я это понял и прошу прощения.

– Ты знал, что он задумал. Ты знал, что он хочет в психушку меня упечь, когда мы должны были встретиться тогда в ресторане.

– Да, знал, Алтея, знал. Но он продолжал без конца мне названивать – все время, пока мы были вместе, божился, что хочет тебе помочь. Хочет заботиться о тебе и опекать. Я не купился на это – ну, не до конца, по крайней мере, – думал, смогу его отговорить. В ресторане я собирался предложить ему сделку. Вложиться в его избирательную кампанию и взамен попытаться убедить его, что будет лучше, если я увезу тебя куда-нибудь подальше. Я не представлял, с кем имею дело, не видел очевидного – что он хотел сделать тебе больно, намеренно навредить. Что ты в своем уме, а псих – он.

– А мне рассказать об этом плане ты, конечно, не мог.

– Если бы я рассказал тебе о своих планах и что это Уинн попросил меня побыть с тобой, а я собирался с ним по этому поводу торговаться, ты бы немедленно сбежала.

– Может, и нет.