– Санни, а что ты сказал ключнику,– полюбопытствовал Макс,– что ты и сам был монахом?

– Нет, в этом не было нужды,– ответил Санджей. – На самом деле монахи даже рады, когда приходят серьёзные паломники, которые к тому же говорят на их языке.

– Не понимаю, почему ты не пользуешься тем, что принадлежал к их братии,– заметила Рика. – Ну там «мы одной крови», и всё такое. Они бы тогда нам все потайные двери пооткрывали, наверное.

– Вот тут ты заблуждаешься,– возразил бывший монах,– если бы я признался, что принадлежу к бонпо, то могли бы и попросить на выход.

Брат и сестра удивлённо переглянулись.

– Чудеса-а-а,– протянул Макс,– у вас же учение практически одно. Чего ж выпендриваться?

– Несколько веков назад тибетские буддисты довольно рьяно уничтожали бонпо,– пояснил Санджей,– целыми деревнями выжигали.

– Откуда ты это знаешь? – Рика возмущённо воззрилась на святотатца.

– Нашёл описания одного буддийского ламы в нашей библиотеке,– пояснил Санджей. – Но вообще-то, это не секрет. Об этом довольно много написано в буддийских текстах. Только там эта религиозная война объясняется тем, что бонпо якобы сошли с праведного пути, стали шаманами и колдунами.

– А какая была причина на самом деле? – Макс успокаивающе похлопал сестру по коленке.

– А по какой причине христианские крестоносцы уничтожали арабов, катар и прибалтийских славян? – вопросом на вопрос ответил Санджей. – Голимая борьба за власть, только и всего.

– Но почему буддисты до сих пор катят бочку на бонпо? – продолжала допытываться Рика. – Наоборот, должны как-то пытаться загладить свою вину.

– Людям вовсе не свойственно критическое отношение к себе любимым,– Санджей грустно улыбнулся. – Скорее уж, они придумают какое-нибудь оправдание своим нелицеприятным поступкам, например, наденут маску злодея на своего оппонента, чтобы иметь законное право его ненавидеть. Ты никогда не замечала, что мы склонны ненавидеть тех, кому причинили вред? Хотя можем легко простить тех, кто причинил вред нам самим.

Рика задумалась. Ей вообще пока не доводилось причинять кому-то вред, да и настоящей ненависти она ни к кому не испытывала, даже к Давидику, из-за которого едва не погибли самые дорогие для неё люди.

– Наверное, ты прав,– задумчиво проговорила девушка. – А ещё мы любим тех, кому сделали что-то хорошее. Для этого ведь тоже нужна причина, правда? Если нам приспичило для кого-то расстараться, значит, этот человек того стоил, его нужно любить.

– А какова была причина моей ненависти к брату и к Таши в прошлом воплощении,– подумал Санджей. – Я ведь не мог убивать совсем без причины? Или мог? Ну почему брат отказывается вернуть мне память? Не ломал бы сейчас себе голову над этой загадкой. Выходит, не всё было так просто в наших отношениях в прошлой жизни.

– Пойду, сделаю кору вокруг озера,– заявила Рика, поднимаясь на ноги,– раз уж оно всё из себя такое священное.

– А ты в какую сторону будешь делать кору,– ехидно полюбопытствовал брат,– в бонскую или в буддийскую?

Рика остановилась и озадаченно посмотрела на озеро, словно оно могло подсказать ей ответ. У неё был такой серьёзный и обескураженный вид, что оба парня невольно захихикали.

– Ну чего гогочете,– огрызнулась девушка. – А какая вообще разница? Почему буддисты ходят по часовой стрелке, а бонпо – против?

– Я задавал этот вопрос ламе,– отозвался Санджей,– но его объяснение показалось мне несколько легковесным.

– И что он сказал? – Рика подбоченясь скептически глянула на всезнайку.

– Представь, что вдоль стены храма написаны мантры,– начал объяснять тот. – Тогда, чтобы их читать, тебе нужно идти против часовой стрелки.

– А чего ж тогда буддисты так не ходят? – удивился Макс.

– А они ходят так, будто мантры написаны на внутренних стенах храма,– Санджей весело рассмеялся.

– Прикольно,– прокомментировал брат,– но как-то неубедительно. Тут я с тобой согласен.

– А сам-то ты что по этому поводу думаешь? – спросила Рика.

– Любое движение по кругу – это создание вихря,– задумчиво проговорил Санджей. – Вихри – это кирпичики мироздания, они дают жизнь и энергию нашей Реальности. Направление вращения определяет то, как движется энергия. Если по часовой стрелке, то сверху-вниз, а если против, тогда снизу-вверх. Попробуй помешать ложечкой в стакане с водой, и сама всё увидишь.

– Как-то это заумно,– фыркнула Рика,– лучше я пройдусь, ноги разомну.

Девушка развернулась и двинулась по тропинке против часовой стрелки. Видать, решила подогнать немного дармовой энергии небесам. Макс сел и вытащил гитару из чехла. Сначала он просто перебирал струны, чтобы настроиться, а потом тихо запел что-то грустное, если не сказать, тоскливое. Санджей терпеливо слушал это заунывное пение, но после второй депрессивной баллады всё-таки не выдержал.

– Макс, что с тобой происходит? – участливо спросил он. – Ты всё время словно бы пребываешь в расстроенных чувствах. У тебя неприятности? Может быть, я смогу помочь?

Бард отложил гитару и задумчиво уставился на зелёную гладь озера. Санджей его не торопил, ждал, когда тот созреет для откровенного разговора.

– Не думал, что это так заметно,– наконец проговорил Макс. – Если честно, я и сам не понимаю, отчего мне так хреново. Я ведь влез во все эти эзотерические практики довольно давно и многому научился, без дураков. Вот только чем дальше я двигаюсь, тем хуже мне становится. А ведь в теории должно быть наоборот легче, благостней, что ли. Неужели в книжках всё одно враньё?

– А что тебя мучит,– вкрадчиво спросил Санджей,– от чего тебе плохо?

Макс немного помолчал, а потом резко развернулся к своему собеседнику и выпалил, словно прыгнул в ледяную воду.

– Одиночество! – в его взгляде было столько боли, что Санджей невольно поёжился.

– Но ты же не один,– удивился он.

– Понимаешь, в чём засада,– вздохнул Макс,– я нарочно избегаю людей. Мне с ними неинтересно, ну с большинством. Пустая болтовня, ненужные эмоции, информация, которая мне сроду не сдалась. И в то же время без людей мне плохо, не хватает общения. Я сам не понимаю, для чего живу, чего ищу. Но ведь ищу, это точно. Может быть, истину, как думаешь?

Санджей ответил не сразу. Пару минут он просто сидел и смотрел на приятеля, словно подбирал правильные слова.

– Знаешь, меня всегда удивляло, почему во всех мудрых текстах говорится о ценности истины, но ни слова о её цене,– наконец изрёк юный философ. – Наверное, чтобы не пугать ищущих, я так думаю. Скажем честно, ты не один такой страдалец, Макс. Практически все, кто встал на путь поиска, проходят через эту ломку. Так что не переживай.

– И какова же цена истины? – скептически усмехнулся незадачливый искатель.