имперском практически без акцента, является реальностью. Ему доводилось слышать легенды дикарей, что их жрицы умеют обращаться в акул или пантер, но трансформация полуголой аборигенши в офицера Императорского флота была чем-то новым… и неправильным. Хотя белые волосы, черная, как душа интенданта, кожа остались на месте, и даже длинные уши совершенно неуставным образом высовывались из-под каскетки.

– А вы неплохо говорите на имперском…

– Анга, – гостья протянула руку через стол, и фон Хартманн осторожно пожал на удивление горячую узкую ладонь, – мое настоящее имя вам лучше не пытаться произносить: команда решит, что вы демона призываете. Ваш язык выучить проще… Я еще в миссионерской школе отличницей была, ну а на первом курсе университета акцент пропал окончательно. Большая практика творит чудеса…

– Университета…

– Императорский Девяти Праведников, дважды опора Янтарного трона, ну и далее насчет святой благодати и прочего, – пренебрежительно взмахнула ложкой Анга. – Этнографический факультет. Правда, закончить так и не успела: началась эта дурацкая война и меня со второго курса… как это правильно сказать… А, загребла военно-морская разведка. У Империи традиционно плохо налажена работа с нами, коренными жителями архипелага. Собственно, вас выручает лишь то, что у Конфедерации с этим еще более отвратительно.

Ярослав сделал вид, что поглощен розысками кусочков мяса в лапше. По его личным впечатлениям, в мирное время работа Империи с островитянами заключалась в скупке у матрон рабочей силы для шахт и плантаций, а во время войны – вербовке в «силы самообороны», обычно посылаемые в места, куда и штрафников отправлять считалось нерациональным расходом кое-как обученного боевого мяса. При этом остроухие в имперском «молитвеннике интенданта» проходили как «подразделения четвертой категории снабжения», то есть получающие оружие позапрошлой войны, боеприпасы со сроками хранения, просроченными в прошлую войну, и какую-то еду. Разумеется, если система снабжения не оказывалась перегружена более срочными запросами.

Судя по тому, как худосочная с виду аборигенша выскребала свою миску, в занятой Конфедерацией части архипелага её близкие и дальние сородичи тоже особо не жировали.

– Перед большой охотой трюм надо набить доверху. – Анга, наклонив голову, чуть развернула ухо. – Лопай быстрее, командир, потом не получится. Звери приближаются, твои жрицы воды уже слышат их топот.

Прежде чем фон Хартманн сумел переварить сказанное остроухой, из-за переборки выглянула голова в мятом берете.

– Командир… Рио-Рита просит подойти.

– Сейчас. – Ярослав с нарочитым сожалением отставил полупустую миску. На самом деле он был рад поводу совершить маневр отхода. Фрегат-капитан ранее не причислял себя к сторонникам расового превосходства, но сейчас находиться в одном отсеке… да что там, на одной подводной лодке с островитянкой было… неуютно. Анга, хотя и наряженная в форму офицера флота, оставалась чужой, а от её странного, чуть пряного запаха в голову поневоле лезли всякие мысли, что эта хрупкая с виду девушка может алюминиевой ложкой перебить весь экипаж «Имперца» с той же легкостью, как выскребла ею миску. Просто потому, что ей вдруг вбредет в голову принести жертву своим языческим божкам, которые здесь, на архипелаге, совсем не выглядят полузабытыми страшными сказками.

С другой стороны, зло подумал Ярослав, принести нас в жертву Великому Осьминогу или Праматери Акуле нас может практически любая из экипажа. Полсотни человек равно полусотне способов подохнуть.

– Что случилось?

Вопреки более «легкомысленному» прозвищу, из двух девушек-акустиков как раз Рио-Рита всегда казалась фон Хартманну не по годам серьезной и обстоятельной. Вот и сейчас, прежде чем ответить, она закончила вращать верньер подстройки, секунд пять сосредоточенно вслушивалась в звуки океана и лишь затем оглянулась на Ярослава.

– Множественные шумы по правому борту, командир. Пеленг три-ноль, три-пять, дистанция пока не берется…

– Принял. – Фон Хартманн сделал шаг назад и оглянулся на Верзохину. – Навигатор, мы где?

– Два тридцать три южной широты, сто тридцать двенадцать восточной долготы, – отчеканила мичман… – По данным штаба, здесь может проходить один из маршрутов местного каботажа конфедератов.

– Значит, конвой, а не боевая эскадра. – Ярослав даже не заметил, что произнес это вслух. – Так… Боевая тревога. Дизелям стоп, погружаемся на пятнадцать саженей.

Он посмотрел на замершую возле торпедного вычислителя Герду Неринг. По-хорошему, обеих лейтенантш надо бы уже натаскивать не только вахты стоять, но и атаковать. Но… пока что у них опыта шиш да ёрш, две атаки… вернее, полторы, потому что торпедирование берегового сортира и считать-то стыдно. А на конвой они вообще в первый раз идут. И к тому же…

– Старшего торпедиста в центральный пост!

Если «тренировочное» пребывание в задраенном отсеке и сказалось на Эмилии Сюзанне фон Браун, то внешне это почти не проявилось. Разве что косички в этот раз ялик-мичман заплела не лентами, а более практичными резинками.

– Прибыла по вашему прика…

– Дорогая фон Браун. – В голове у Ярослава уже начал тикать хронометр, и от этого фрегат-капитан, зная за собой привычку частить «на нервах», сейчас говорил даже медленней, чем обычно. – Сейчас мы выйдем в атаку на вражеский конвой. И в этот раз я хочу точно знать, с какой скоростью и куда отправятся торпеды. Мои торпеды. Если этого не случится… и если мы выйдем из этой атаки живыми, то даю вам слово офицера Глубинного флота, я добьюсь не просто вашего списания на берег… я сделаю все, чтобы вы никогда не подошли к торпедам ближе, чем на милю. Вам понятно?

Красная, словно после хорошей бани, Эмилия молча кивнула.

– Что с заряженными сейчас торпедами? Вы в них ковырялись?

– Я их… – фон Браун сглотнула и шепотом закончила фразу, – проверяла.

– Проверяла, – так же тихо повторил Ярослав. – Хорошо. Какие же результаты вашей… проверки?

– Вот! – Ялик-мичман протянула листок. Обычный, в мелкую клеточку, из школьной тетрадки, с шестью строчками неровной карандашной скорописи.

И вот в этот момент нарочитое спокойствие фрегат-капитана дало сбой.

– Шестьдесят четыре узла?!

– Командир… – Эмилия сняла очки, – я готова ответить за каждую цифру на этом листе. Головой. Торпеда в четвертом аппарате даст шестьдесят четыре узла на пятнадцать верст. Если этого не будет, можете хоть расстрелять меня перед строем сразу после атаки.

– Сразу после атаки нас всех будет кому расстреливать. – Фон Хартманн вернул бумажку торпедистке. – Передайте лейтенанту Неринг, пусть введет эти данные вместо штатных. И… молитесь.

– Я не умею, – вздохнула Эмилия, – у нас в семье было как-то не принято…

– Значит, самое время научиться. Под глубинными бомбами атеистов не бывает.

Спустя несколько минут уже сам Ярослав испытывал острую потребность обратиться то ли к богам, то ли к противоположному лагерю. Качающийся между волн сторожевик хоть и напоминал силуэтом хорошо знакомый тип «Войсковый старшина», но явно был длиннее и больше. Наверняка он читал про него… В