В этом есть резон, решил Толик. Обид и претензий у Симановских к другу семьи накопилось изрядно. И потом, как ни крути, Симановские последние, кто видел убитого живым.

— Как думаешь, это хорошо или плохо, что он о Симановских спрашивал? — прошептала Лариса, как только за лейтенантом закрылась дверь.

— Плохо, что он наш с Бурко разговор слышал. И как я только дверь не закрыл, дурак! Интересно, что он услышал? — Леонид нервно ходил по комнате.

— Кстати, что это ты насчет наследства плел? — вспомнила она о самом важном. — Что значит — это все не мое? А чье тогда? Ваше, что ли? Я, между прочим, жена, по нашим законам все мне должно достаться! Я специально к адвокату ходила!

Отрезвить ее? Нет уж, завтра встреча с Кони, пусть ее другие разочаровывают.

— Ларка, это я специально сказал, чтобы Бурко тебя не донимал. А то повадится нервы мотать, сопрет еще чего-нибудь.

— Ой, а я же ему денег в долг дала, еще до приезда Юры. Целых триста рублей! Он больше просил, но у меня не было, — спохватилась Лариса, совершенно, видимо, успокоившись по поводу наследства. — Как мне их теперь назад получить?

— Да никак. Плакали твои денежки. Ты вот что, мать, кончай деньгами бросаться. Тебе еще жить и сына растить. Больше никому ни копейки. Если вдруг явится кто-то и начнет рассказывать, что дядя ему должен был — ничего не давай и всех направляй ко мне. И еще: в дом никого не пускай, кроме меня, матери и милиции. Милицию только с ордером. — Он озабоченно прищурился. — А знаешь, давай-ка я поживу у тебя пару недель. Так, на всякий случай.

— Вот еще! — фыркнула Лариса и игриво тряхнула головой.

— Не «вот еще», а поживу. Тебе же спокойнее будет, — поставил точку Леонид. «И тебе спокойнее, и мне, — закончил он про себя. — Заодно, не торопясь, Ах Пуча поищем». Лицо свело знакомой судорогой.

Ах Пуч был залогом всего: успеха, славы, богатства, всего, что пожелаешь. Заполучить его нужно было любой ценой. Золотой божок манил его, звал по ночам. Просыпаясь, Леонид видел его насмешливое лицо, слышал обещания.

Пока поиски статуэтки успехом не увенчались. В сейфе ее не было, в прочих местах тоже. У дяди явно имелся тайник, но как его найти? И хотя Лариса без особой охоты, но все же согласилась отдать ему Ах Пуча, Леонид ясно видел, что она ему не доверяет. Ясное дело, его горячность только все портит. Но торопиться нужно, пока Ларка не передумала или не решила убедиться, что статуэтка не представляет особой ценности, прежде чем расставаться с ней. От этого ее нужно удержать категорически. Любой ценой. Показывать Ах Пуча посторонним нельзя. Чистое золото! Это он помнил из дядиных объяснений лучше всего. И еще об Ах Пуче надо заботиться, и делать это регулярно, хотя бы раз в несколько месяцев, иначе случится беда.

Увидев, что Лариса за ним внимательно наблюдает, он поспешил объясниться.

— Не нравится мне, что милиция нас в покое не оставляет. Надо бы им помочь, что ли.

— Да куда же он ее дел? — Леонид то и дело нервно посматривал на часы. Мокрая прядь на лбу не оставляла сомнений: поиски продолжаются не первый час. — Жадный козел!

Леонид раздраженно пнул бархатный пуфик. Искать Ах Пуча в Ларискиной спальне было глупо, но остальные комнаты он уже обыскал, даже Владькину детскую.

Тайника нигде не было. Сейф они вчера осмотрели дважды. Он заставил Лариску открыть закрома, чтобы провести инвентаризацию. Она, конечно, упиралась, говорила, что сама справится, но открыть все же открыла. Ничего, кроме денег и документов. С бумагами еще нужно разобраться, и хорошо бы сегодня, вдруг что-то важное всплывет.

Леонид присел на кровать. Он должен сосредоточиться на главном. Нужна система. Искать нужно головой, а не руками. Квартира принадлежит семье с начала века, тайник наверняка обустраивал еще дед. Мать говорила, что он запирался в кабинете!

Какой же он болван! Значит, все-таки кабинет.

Он не успел вернуться в исходную точку поисков — в дверях стояла Лариса. Коротенькая замшевая юбочка с бахромой невыгодно подчеркивала ее налившиеся полнотой бедра, как и футболочка с игривым «I love men’s» — расплывшуюся талию.

— Что это ты делаешь в моей спальне? — Она цепким взглядом прошлась по его рукам и карманам.

Леонид демонстративно вывернул карманы и поднял ладони.

— Ой, ты чего? — фальшиво рассмеялась она.

— Ничего, — буркнул он. — Уже из парикмахерской?

— Да, вот! — Лариса повернулась в профиль, демонстрируя на макушке сложное сооружение из локонов. — И маникюр успела сделать. Днем народу мало, все трудящиеся на работе. А ты что делал?

— Думал.

Нет, пора ставить вдовушку на место. Похороны прошли, милиция, правда, еще не отцепилась, но терпеть Ларкину жадность и патологическую подозрительность становится все труднее.

— О чем думаешь?

— О том, как быть с коллекцией.

— А что с коллекцией? — окрысилась Лариска. — Она моя, и думать о ней буду я.

— Ошибаешься. Коллекция фамильная, и дядя заранее позаботился, чтобы она досталась членам семьи: маме, мне, Агнессе и Владьке. Ты к ней отношения не имеешь. Это тебе вечером популярно нотариус объяснит.

— Что? Не имею? Да ты!.. Убирайся вон, слышал? Чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Да, не стоило злить Лариску сейчас. Леонид с опозданием понял свою ошибку. Из квартиры она его может запросто выгнать, и плакал тогда Ах Пуч. А если эта дуреха побежит за помощью к Бурко, тогда и деньги, и даже машина проплывут мимо. Дурака он свалял, поторопился. Надо срочно исправлять ситуацию.

— Успокойся, — приказным тоном заявил он. — Твои вопли ничего не изменят. Дядя действительно составил завещание и сделал это уже давно. Мне мать сказала. У нотариуса имеется подробная опись коллекции, такая же у нас с матерью. Дядя Юра держал Григория Михайловича в курсе всех приобретений. Имей в виду: ни о каком срочном вывозе ценностей речи быть не может.

Лариса недоверчиво смотрела на него.

— Расслабься и сядь, — велел он и, взяв за локоть, подвел к злополучному пуфу. Насколько я знаю, речь идет именно о коллекции. Все остальное в завещании не упоминается.

— А я? Мне что, совсем ничего не достанется?

— Достанется, наверное. Только не тебе, а Владьке. Но ты, как его законный опекун, будешь всем распоряжаться до его совершеннолетия.

— Ничего не понимаю. Как же так? — растерянно бормотала Лариса, теребя бахрому на юбке. — Я же у адвоката была, он мне сказал…

— Олух твой адвокат. Или не олух, а просто всех деталей не знал. Только чего ты дергаешься, не понимаю? Тебе вон какие хоромы достались! Другая бы на столе от счастья плясала.

Лариса притихла. Она сидела задумчивая, растерянная, с изогнутыми подковой губами и наморщенным лобиком. Конфликт был исчерпан, и Леонид счел возможным утешить вдову. Он присел рядом на кровать, протянул руку и перетащил ее к себе на колени.