– Но мне девятнадцать, – почти возмутилась Лара.

Старик помотал головой.

– Не перебивай. Те аристократы дали описание твоей фигуры, одежды и даже… Адской Тьмы.

– Что-то засиделась я. – Лара порывисто встала.

– Стой! Тебе придётся задержаться, пока в городе не прекратят поиски.

– Мне лучше бежать, и прямо сейчас!

– А глаза, одежда, волосы?

– Надену плащ с капюшоном или перекрашусь!

– Лошадь ты тоже перекрасишь?

Обессиленная Лара упала на стул. Она бы никогда себе не простила, если бы бросила Адскую Тьму.

– Ч-чёрт… Что теперь делать? Как я могу задержаться, если я уже всем рассказала, что мне надо в Дрезден?

– Притворись, что тебе дурно, – посоветовал Крэх.

– После твоих слов мне и так дурно.

– Вот и отлично…

Из-за двери, ведущей в харчевню, выплыла Гретхен с пустыми горшками в руках.

– Дорогая невестка! – позвал её Крэх. – Мне думается, Лара нехорошо себя чувствует. Всё-таки она надышалась дыма…

– Голубушка, что же ты молчала? Одну минуту.

Гретхен избавилась от горшков и налила Ларе полную кружку молока.

– Надеюсь, это не козье? – глухим голосом спросила она.

– Коровье. От нашей собственной коровы. – Женщина с сочувствием поглядела в её лицо. – Что-то ты, голубушка, совсем как полотно бела.

– Вот и я говорю – ей бы полежать, а не на лошадь садиться, – озабоченно заметил Крэх. – Дорога длинная, а если ещё кто пристанет…

Когда Лара ставила пустую кружку на стол, из-за дрожи в пальцах та опрокинулась.

– Пойдём-ка на второй этаж, голубушка, – не допуская возражений, сказала Гретхен. – Полежишь пока в спальне моих дочек.

Лару не беспокоили час. Целый час она ворочалась на чужой широкой кровати, сходя с ума от тревоги.

«Адская Тьма стоит у дома. Наверняка привлекает внимание… Да мало ли в городе вороных кобыл? Сотни. Да мало ли в городе блондинок на вороных кобылах? – успокаивала себя Лара, но, подумав, признала: – Хорошо, если хотя бы одна. – Она нервно закусила губу. – Семья Крэха знает, что я пришла из леса, это плохо… Ночью надо бежать».

Наконец в комнату заглянул Крэх. Лара мигом приняла сидячее положение.

– Входи! Ты что-нибудь узнал?

Старик виновато кивнул, закрыл дверь и присел на край постели.

– Ох, не везёт тебе, Лара. Один из той троицы – племянник епископа из доминиканского ордена.

Она со стоном повалилась на кровать.

– Инквизитор…

– Скорее всего, – поник Крэх. – Он и канцлер обратились в городской суд.

От отчаяния в Ларе проснулась жестокость:

– Если бы я знала, что так выйдет, сама бы их съела. Живьём, всех троих!

– Прости. Кабы не я, дурак, ты бы успела покинуть город.

– Ночь наступит – я уеду, – решила Лара.

– Кто тебя пустит? Сама слыхала, какая для них невидаль – девица, путешествующая в одиночку. Тем более ночью!

– А что прикажешь делать? Ждать, пока меня найдут?

– Будешь сидеть тихо – может быть, и не найдут.

Лара в нетерпении покачала головой.

– Достань мне мужскую одежду. А той доброй женщине…

– Гретхен.

– Да. Скажи Гретхен, что я решила последовать её совету и переодеться мужчиной. Ещё заведи Адскую Тьму в конюшню, накорми и не забудь отвязать её на ночь, не то она совсем обидится. Я отправляюсь завтра утром.

Старик крепко сжал и разжал кулаки.

– Если бы у меня была книга и я мог колдовать…

– Ты бы сюда не вернулся, – убеждённо произнесла Лара.

– Почему? Вернулся бы. Только история моя была бы другой. Если бы я приехал домой с деньгами, я бы сказал, что был пиратом.

– Не стоило тебе говорить про бабушку. Когда твоя семья узнает про поиски светловолосой ведьмы, они вполне обоснованно решат, что это связано с нами.

Крэх пожал плечами и встал.

– Чтобы неправда казалась правдоподобной, её нужно переплести с правдой. – Он подошёл к двери. – Поспи. Неизвестно, когда тебе ещё выпадет такая возможность.

Но спать ей никто не дал.

Лара, выросшая в лесу и привыкшая общаться не более чем с двумя собеседниками одновременно, почти физически страдала от вопросов, восклицаний и обилия лиц вокруг. Ещё больше её удручала необходимость запоминать имена многочисленных родственников Крэха. Ларе требовалось время, чтобы запомнить имя одного незнакомца, поэтому дом с четырнадцатью незнакомцами, да ещё и с разными, как назло, именами, казался ей страшнее замка с привидениями. Все, кроме Пауля, приняли её очень благожелательно, однако их добродушие с лихвой затмевалось крайне добродушным любопытством, от которого хотелось выть и прятаться в хлеву.

«Видимо, эти четырнадцать человек уже так надоели друг другу, что им не терпится надоесть кому-нибудь другому, – подумала Лара, когда дверь закрылась за очередной ватагой любопытных потомков Крэха. – Будь я и вправду больной, я бы ни за что не дожила до утра».

Дверь снова отворилась, чтобы пропустить в комнату девушку с русыми косами.

– Говорят, ты дурно себя чувствуешь? – начала она, вытирая о передник белые от муки руки.

– Не то слово, – искренне пробормотала Лара.

«Лизелотта, Генриетта… Кто ты?»

– Послушай, Лара, я с самого утра хотела у тебя спросить. Отчего ты не носишь чепец?

Лара вспомнила, что все женщины в доме, включая мать семейства, носили белые накрахмаленные чепчики, из-за чего различать их становилось ещё труднее.

– У меня… никогда его не было.

– Я слышала от брата, что ты сбежала из монастыря. Скажи, там тяжело учиться?

Лара, имеющая о монастырях куда более туманное представление, чем девушка из города, ответила неопределённо:

– Там… весьма строго.

Внучка Крэха склонила голову набок.

– Ты не похожа на воспитанницу монахинь.

– Я не позволяла монахиням влиять на моё воспитание.

Девушка засмеялась – ответом она осталась довольна.

– А меня и Генриетту отец так и не смог отдать в монастырь на обучение, не нашёл достаточно средств. Он не то чтобы беден, просто нас у него слишком много. Зато работников в харчевню нанимать не нужно. Вот у тебя сколько братьев и сестёр?

«Понятия не имею», – чуть не ляпнула Лара.

– Я в семье единственная… выжившая.

– Всего одна? – Девушка вытаращила глаза. – Ты и правда очень странная.