самому не тяжело, я тоже хотел бы услышать, как это произошло. Всё же это моя семья.

Аверин почувствовал, как его руки покрылись мурашками. Кузя сказал «это моя семья», глядя прямо в глаза колдуну. Значит, див считает хозяина своей семьей. Как фамильяр? Или он вкладывает в это понятие что-то другое?

Дядя перевел взгляд с Кузи обратно на Аверина:

— Печально, что вы не знали своей матери. Леночка была… она была как солнышко. Ее все любили. Когда я поступил в Академию, она уже была в выпускных классах, но все равно даже мои одноклассники знали ее. Как она танцевала! Выступала почти на всех концертах. Неудивительно, что она привлекла внимание… хм… Аркадия. Их пара поражала всех. Классические «хулиган и отличница», — он улыбнулся какой-то горькой улыбкой.

— Хулиган? Насколько я знаю, отец закончил Академию с отличием. Знак об этом стоит в библиотеке, — удивился Аверин.

Дядя подпер ладонью подбородок.

— Никто не отрицает талантов Аркадия. Но, понимаете, его характер… не было и месяца, чтобы его не вызывали распекать к ректору. Он постоянно устраивал какие-то каверзы, писал скабрезные стихи про преподавателей, в том числе, не поверите, про наставницу Инессу.

— Про Инессу? Скабрезные стихи? — рассмеялся Аверин. — Серьезно?

— Можете себе представить, — улыбнулся дядя, — и у него просто отбоя не было от поклонниц. Доброй половине чародеек он разбил сердца.

— Но его сердце завоевала мама, да?

— Да, Гермес, так и было. Так она любила его, так любила…

Дядя внезапно опустил голову:

— …А ведь это я их нашел, я говорил уже? Леночку и… его.

— Да…

— Ее там не должно было быть! — подняв голову, внезапно воскликнул дядя. — Не должно! Я… я уверен был, что она дома, с детьми. Зачем она приехала в проклятый «Вектор»?! Для чего?

— Думаю, хотела быть с отцом… — негромко проговорил Аверин.

— Хотела… да… Я их нашел… что там творилось. Всё горело… руины, обломки самолетов… Меня позвали спасатели… метались дивы, многие уже демоны… и я увидел ее… — он закрыл лицо руками.

— Почему же дивы не защитили своих колдунов? — задал Кузя вопрос, который мучил Аверина с детства. — Там же был Анонимус!

— Не было, — дядя убрал руки от лица, — не было дивов. Они все отправились очень далеко на важное задание.

— Я бы хотел… — начал Аверин, но дядя ударил кулаком по столу:

— Это я! Я во всем виноват! Я должен был это остановить! Еще тогда должен был!

Он осекся, и его взгляд стал испуганным и растерянным.

— Извините… — пробормотал он, — я… это так тяжело…

— Конечно. Это вы нас извините, мы пробудили ваши воспоминания. Не следовало спрашивать.

— Нет, всё правильно. Вы имеете право знать. Давайте выпьем за упокой души рабы Божьей Елены.

Он налил себе и гостю водки из хрустального графина.

— Да, за упокой души рабы Божьей Елены и раба Божьего Аркадия, — произнес Аверин.

И поднял взгляд на дядю. Тот смотрел на племянника с какой-то тоской и даже страхом.

— С ним что-то не то, — сказал Аверин, когда они сели в машину.

Уже совсем стемнело, в доме у дяди они провели почти три часа. Весь оставшийся вечер он рассказывал истории из детства и юности своей сестры и вел себя совершенно нормально. К гибели ее он больше не возвращался.

— Ничего похожего на меч я не учуял. Но я был в человеческой форме. Как думаете, он нас не раскусил? Я удивился, когда вы меня представили сыном. Я настолько стал на вас похож?

— Не знаю, — пожал плечами Аверин, — но вполне возможно. Если он догадывался, что ты див, то зачем было с самого начала затевать игру?

— Ага… непонятно. Но он очень нервный был. Потел всё время, и сердце колотилось. Он чего-то боится, это точно.

— Это, скорее, связанно с прошлым… — задумчиво проговорил Аверин, — хотя…

— А давайте мы отъедем подальше, и я вернусь, котом. Попробую проникнуть в дом, когда все заснут.

— Да, — одобрил Аверин, — давай так и поступим.

Они отъехали на достаточное расстояние, и Кузя, выбравшись из окна машины, побежал по улице. Аверин улыбнулся. Весна, в свете фонарей бежит кот… всё кажется таким спокойным и мирным. …Внезапно в сердце кольнула тревога.

— Кузя, будь там осторожнее, — пробормотал он и тронулся с места.

Светильник над крыльцом дома на Петроградке почему-то не горел, и Аверин с трудом попал ключом в замочную скважину. Отпер дверь и вошел в темную прихожую. Включил свет.

И тут же ощутил настолько сильный приступ тревоги, что у него заколотилось сердце. Кузя? Что-то случилось с ним? Нет… Это что-то иное…

Он медленно, стараясь не шуметь, пошел к гостиной и остановился, замерев на пороге.

На фоне освещенного уличным фонарем окна ясно выделялся силуэт человека, сидящего в его кресле.

— Добрый вечер, Гермес Аркадьевич, — раздался тихий шелестящий голос. И снова накатило липкое холодное чувство.

Нет, это был не человек. Аверин мгновенно понял, кто именно перед ним. И протянул руку, чтобы включить свет.

— Не нужно. Того света, что падает из коридора, более чем достаточно. Я не люблю яркие огни.

Голос обволакивал. Тихий, на грани слышимости, он, казалось, занимал собой всю комнату и одновременно слышался со всех сторон. Див поднялся с кресла и шагнул к колдуну, слегка наклонив голову в знак приветствия. Аверин сглотнул. В тусклом свете он сумел разглядеть лицо этого существа. Это лицо он множество раз видел на портретах. Александр Колчак. Государь Александр Четвертый.

— Вас не смущает? — поинтересовался див. — Я неровно дышу к этой личине. Он помог мне вернуться в этот мир. И, признаться, нравился мне.

— Нет, не смущает. Я уже знаю вашу маленькую тайну. И раз уж вы всё же стали императорским фамильяром, значит жизнь Александра Васильевича прервал вовсе не тяжелый недуг.

— Вы правы, — див мгновенно оказался у него за спиной, и Аверин был вынужден повернуться.

— Он мог бы прожить и дольше. Как видите, перед тем как совершить обряд жертвоприношения, ваш император выглядел вполне здоровым.

— Что же произошло? — Аверин нахмурился. Меньше всего ему хотелось узнать еще одну государственную тайну. Но его мнения никто не спрашивал.

— Я же говорю, он нравился мне. И, несмотря на всё содеянное, был неплохим человеком. Его заела совесть. Не без моей помощи. Я ведь сохранил лица всех, кто стали моими жертвами во время призыва. Их было много… очень много. Хватило на каждую ночь, почти на полгода.

— Вы с Кузей понравились бы друг другу, — усмехнулся Аверин, — зачем вы мне всё это рассказываете? Чтобы я окончательно перестал заблуждаться насчет своей участи?

— О… вы думаете, я собираюсь