И когда он высказал ей свои подозрения, Дидре рассвирепела. Ее раскаленные слова до сих пор звучали в ушах Гидеона: «Да, здесь замешан другой. Я счастлива, слышите вы, Чудовище, я счастлива, что меня не коснулись ваши огромные уродливые лапы! Вряд ли я бы вынесла ваше прикосновение. Мне ненавистно ваше отвратительное лицо, нависшее надо мной. Неужели вы могли поверить, что я возжелала заняться с вами любовью? Неужели вы думали, что я мечтаю выйти за вас замуж? Принять ваше предложение заставил меня отец!»

Граф сделал изрядный глоток портвейна:

— Если в истории был замешан другой мужчина, то почему она не созналась в этом? Оставила бы записку или что-нибудь в этом роде. Невыносимый вы человек. Вы представить себе не можете, как ваша бедная мать пыталась убедить себя, что девушку соблазнил кто-то другой. Но факты упрямо свидетельствовали об обратном.

— Наверное, нам лучше сменить тему, — предложил Гидеон.

— Черт вас подери, мой первый и единственный внук умер вместе с Дидре Раштон!

— Нет, черт возьми, это не ваш, а чей-то другой внук погиб вместе с Дидре! Это был не мой ребенок! — взорвался Гидеон.

— Ради Бога, Гидеон, поосторожнее с бокалом.

— В последний раз, — прорычал Сент-Джастин, — клянусь вам своей честью, — даже учитывая, что вы не считаете меня человеком чести, — я не соблазнял Дидре Раштон! Я никогда не дотрагивался до нее! Черт возьми, если хотите знать правду, она терпеть не могла моих прикосновений и ясно дала это понять!

Огромным усилием воли Гидеон поборол гнев. Очень осторожно поставил бокал на стол. Отец взглянул на него с беспокойством.

— Возможно, вы и правы, — проговорил Хардкасл, — нам лучше сменить тему.

— Да. — Гидеон перевел дух. — Прошу прощения за излишнюю театральность, сэр. Наверное, за эти годы я должен был понять всю бесполезность подобного поведения. Но в этом вы должны упрекать мою жену. Она твердо убеждена, что я слишком скрытен. — Виконт мрачно усмехнулся. — Но вы по себе можете судить, что происходит, когда я пытаюсь объясниться. Мне просто никто не верит.

— Никто, кроме вашей жены? — холодно осведомился Хардкасл.

— Она поверила в мою невиновность сразу, еще до того, как я потрудился все объяснить, — ответил Гидеон не без чувства глубокого удовлетворения. — Фактически, я никогда не рассказывал ей историю целиком. Но Гарриет посреди переполненного зала заявила свету, что, несомненно, отцом ребенка был не я, а другой мужчина.

— Не приходится удивляться, что вы женились на Гарриет, — сухо заметил граф.

— Не приходится… Какой же предмет вам хотелось со мной обсудить, сэр?

Хардкасл молча изучал своего сына.

— Наверное, следует поговорить о похитителях. Расскажите мне о негодяях, прятавших награбленное добро в пещерах.

Гидеону пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться к недавним событиям.

— В общем-то, здесь особенно не о чем рассказывать. Я устроил ловушку с помощью полицейского с Боу-стрит. Мы схватили тех, кто укрывал там ценности.

Как вам удалось напасть на их след?

Гидеон криво усмехнулся:

— Гарриет в поисках ископаемых обнаружила пещеру с тайником. Она вызвала меня в Аппер-Биддлтон и потребовала заняться расследованием как можно скорее, поскольку ей не терпелось продолжить работу в пещере. Если вы еще не догадались, могу сообщить, что в характере Гарриет есть деспотичная черта.

— Понятно. Итак, вы поймали воров и, между делом, приобрели Гарриет.

— Да, именно так. — Зажав бокал с портвейном в ладонях, Гидеон созерцал рубиновые блики. — Меня беспокоит только одно. Я думаю, там был четвертый, главарь шайки. Но мы его не поймали.

— Что заставляет вас так считать?

— Во-первых, когда я допросил преступников, они дружно сознались, что получали инструкции от таинственного незнакомца, который тщательно скрывал свое лицо. И я склонен им верить.

— Почему?

— Вещи, обнаруженные в пещере, были превосходного качества, исключительно высокого мастерства и не принадлежали ни одному из лучших домов Аппер-Биддлтона. Если желаете знать, ни один из троих, схваченных нами, не разбирается в ценностях. Они, скорее, просто разбили бы окно приглянувшегося им дома и вынесли бы все, что попало под руку.

— Понимаю, — медленно произнес Хардкасл.

— Более того, когда сыщик вернул кое-что из ценных вещей их законным владельцам в Лондоне, он выяснил, что никто даже не подозревал, что стал жертвой грабителей: просто иногда кто-то случайно замечал, что вещь исчезла.

Никто не замечал взлома? — поразился Хардкасл.

Гидеон отрицательно покачал головой:

— Дело в том, что там не было разбитых окон или взломанных дверей, которые могли бы насторожить владельцев. Вообразите, насколько велики Хардкасл-Хаус или Блэкторн-Холл. Даже ваш дом в Лондоне огромен. Если никто не взломал дверь и не разбил окно, чтобы забраться внутрь, вы поймете, что ограблены, только обнаружив пропажу, не так ли?

— Полагаю, вы правы. А как же прислуга?

— Если верить сыщику Добсу с Боу-стрит, именно прислуга чаще всего замечала пропажу.

Граф смотрел на Гидеона со все возрастающим любопытством.

— Каковы же ваши заключения?

— По-моему, существует некто, имеющий возможность обследовать дом перед ограблением и выяснить, какие имеются ценности и где они лежат. Затем этот человек устраивает похищение — аккуратно и профессионально, то есть без разбитых стекол и сорванных замков.

— Вы считаете, что главарь по-прежнему на свободе?

— Уверен, ведь нам не удалось его схватить. — Гидеон допил портвейн. — И вот что любопытно: кроме того, что у него наметанный глаз, он, безусловно, вхож в лучшие дома.

— И знает пещеры у Аппер-Биддлтона, — заключил Хардкасл.

— Да, причем знает их прекрасно.

— Не так уж и много людей соответствует вашему описанию, — заметил Хардкасл.

— Напротив, — мрачно улыбнулся Гидеон. — Любой из тех, кто годами рыщет в поисках окаменелостей в Аппер-Биддлтоне. Многие из них джентльмены и приняты в обществе. В том числе и вы, сэр.

— Я?!

— Вы идеально подходите под описание — джентльмен, разбирающийся в драгоценностях, свободно чувствующий себя в лучших гостиных, а также знаток пещер Аппер-Биддлтона.

Граф был поражен. Глаза его полыхали яростью.

— Как вы осмеливаетесь намекать на подобное в отношении собственного отца?

Резко поднявшись с кресла, Гидеон склонил голову в холодном поклоне:

— Прошу прощения, сэр. Я не делал никаких намеков. Разумеется, я не подозреваю вас в воровстве. Ваша честь вне подозрений. Никто не может обвинить вас.