— Я так понимаю, все это ради денег.

— Конечно. Деньги не пахнут. И каким бы гламурным занятием ни казались скачки со стороны, это жесточайшая конкуренция и зачастую борьба без правил. Большинство тренеров и жокеев не делают больших денег, если им вообще удается что-то заработать. А почему тебя все это так интересует?

— Просто любопытно. Гарри не был слишком откровенен, когда я спросила его вчера об этом.

Гэвин пожал плечами и посмотрел куда-то в сторону, как будто потерял интерес к разговору.

— Мне показалось, что я задела его своими вопросами. Как думаешь, почему?

— Понятия не имею.

По его тону Ева поняла, что Гэвин предпочел бы прекратить обсуждение.

— Скажи, а тут где-нибудь есть система видеонаблюдения? — спросила она после короткой паузы.

Он снова повернулся к ней:

— Видеонаблюдение? Зачем? Что-то случилось?

— Возможно.

— Камеры установлены на конных дворах и вокруг некоторых ангаров. Ева, что произошло?

— Ну… я предполагаю, что кто-то следил за мной вчера вечером.

Он поднял брови:

— За тобой? Где?

— Кто-то стоял за забором коттеджа, в лесу.

— Как ты узнала об этом?

— Я слышала какой-то шум. И, кажется, кого-то видела.

— И кого?

— Не знаю, я просто видела какое-то движение, но не думаю, что это было животное.

— Скорее всего, браконьеры.

Мысль о браконьерах не приходила ей в голову, но, судя по тому немногому, что она знала о них, они не будут стоять под деревьями, наблюдая за домом. Скорее потенциальный грабитель, хотя в доме нечего брать.

— В последнее время у нас появились проблемы такого рода. Я скажу об этом Гарри, — сердито произнес Гэвин.

— Не думаю, что это были браконьеры.

Он собирался сказать что-то еще, но вдруг раздался тупой, быстро нараставший равномерный стук.

— Что это? — спросила Ева.

— Сейчас увидишь. Ты лучше отойди.

Из тумана выскочила цепочка всадников и галопом помчалась в их сторону. Земля задрожала, в воздух взлетали песок и мелкие камешки, Еве даже показалось, что она чувствует запах лошадиного пота.

Так же стремительно, как и появились, лошади перевалили через склон холма и скрылись в тумане.

Гэвин обернулся к ней:

— Зачем кому-то понадобилось следить за тобой?

— Не знаю. Возможно, меня преследует один репортер из-за убийства в Лондоне. — Она вспомнила Ника Уолша. — Но это также может быть связано с апелляцией Шона Фаррелла.

Гэвин нахмурился:

— Ты серьезно?

— Это вполне возможно.

— Но зачем?

— Не знаю.

— Будешь звонить в полицию?

Ева покачала головой:

— Не стоит. Не сейчас, во всяком случае. Я могу сама о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь, что можешь. Не волнуйся, Ева. Я все-таки думаю, что это были браконьеры, но, если такое повторится еще раз, мы должны будем вызвать полицию.

— Итак, этот таинственный человек звонит вам ни с того ни с сего с телефона Мики Фрейзера. Говорит, что вы не должны звонить в полицию, и вы, как пай-мальчик, мчитесь в Ковент-Гарден, чтобы встретиться с ним, — сказал детектив.

Его допрашивали двое. Этот был старше, лет пятидесяти, со старомодной рыжей щеточкой усов и удивительно женственными руками с длинными пальцами. Даже через стол от него пахло дешевыми сигаретами.

— Да, — подтвердил Купер. — Именно это я вам и сказал. Он хотел получить от меня деньги.

— В обмен на телефон?

— Мне не нужен был телефон. Я просто хотел поговорить с другом Мики.

— Но он думал, что вы пришли, чтобы купить телефон, так?

— Когда я в первый раз разговаривал с ними, о деньгах ни слова не было сказано. Еще раз повторю, все, чего я хотел, — это поговорить с человеком, который утверждал, что он — друг Мики.

— Но другой-то думал, что может получить от вас какие-то деньги?

— Я не знаю, что он думал, я просто хотел поговорить с другом Мики. О’кей?

— А вам не пришло в голову, что все это несколько странно? — вступила второй детектив, женщина. — Например, что вам звонит киллер, который взял телефон Фрейзера?

Низенькая мужеподобная шотландка с необыкновенно писклявым голосом и тонкими губами неприятного темнокрасного оттенка. У нее была раздражающая привычка подчеркивать некоторые слова и одновременно многозначительно поднимать брови. Купер никак не мог решить, который из детективов ему нравится меньше.

Естественно, он подумал об этом, но голос человека, назвавшегося Хасаном, звучал искренне. То, как он сказал: «Я очень грустный», не подделаешь. Если он убил Мики, он бы так не говорил. Он бы привел какое-то другое объяснение.

— Послушайте, — устало произнес Купер, — если это киллер забрал телефон, стал бы он пытаться продать его мне. В этом нет никакого смысла.

На мгновение воцарилась гнетущая тишина, и Куперу показалось, что они знают что-то, чего не знает он. В комнате было жарко, в спертом воздухе висел неприятный кислый запах. От кого он исходит — от него самого или от полицейских? Допрашивая его, полицейские провели в участке почти всю ночь, и никто из них не уходил домой, чтобы принять душ и сменить одежду.

Купер был измотан. Единственным утешением служило то, что и они устали. Ему удалось выжать из них чашку кофе с молоком и раскисший бутерброд с ветчиной и сыром, и на этом все. От голода и недосыпа мысли в голове начали путаться. У него забрали его собственный телефон. В помещении не было окон, а он не носил часы. Невозможно понять, сколько сейчас времени, но, должно быть, на улице уже светает.

— Этот человек сказал, что он друг Мики, — произнес Купер. — Я предположил, что Мики по какой-то причине дал ему свой телефон.

— Опишите его, — попросил усатый.

— Как я могу описать, если я его не видел? Голос молодой, вот и все.

Купер продолжал думать о парнях, с которыми он говорил по телефону. Один из них, Нассер, подошел к нему в Ковент-Гардене. Он производил впечатление жестокого, отчаянного человека, готового броситься с ножом при любом случае. Хасан говорил мягче или, во всяком случае, не так давил. И снова — Хасан был искренне опечален смертью Мики, Купер был уверен в этом. Какую бы линию ни выбрала полиция, он доверял своей интуиции. Но что именно связывало Хасана и Нассера с Мики Фрейзером? Он ничего не знал о личной жизни Мики, не говоря уже о том, почему у этих людей мог оказаться телефон, если они его не убивали. Понятно одно, что для полиции телефон очень важен, поэтому они так и прицепились к нему. Это была единственная связь с Мики и, возможно, с его убийством.