– Уволенной? – Это уже ни в какие рамки не лезло, да по какому праву! Я являюсь совладелицей «Скалли», меня нельзя уволить!

– Георгий начал дело на мои деньги, поэтому во всех бумагах владельцем значусь я.

– А он?

– Директор, – охотно пояснила Аделаида Викторовна. Вот теперь ее улыбка была совершенно искренна, жаль, только мне было не до смеха.

– А я?

– Не хотелось бы огорчать тебя, Машенька, но юридически ты – никто. А в нашем случае и фактически, ни один суд не примет во внимание твои претензии. Да, я не спорю, во время развода ты могла отсудить часть имущества, поэтому Георгий и переписал фирму на меня, но ты же этим правом не воспользовалась, и я знаю почему, в кои-то веки тебе стало стыдно.

– Но как же так! – Я уже поняла, что лучшая подруга Анастасии Павловны снова выиграла, мое имя действительно нигде не значилось. Я – никто, наемный работник, которому платят зарплату и которого могут уволить. А Пыляев?

– Дамиану тоже передай – в МОЕЙ фирме ему делать нечего, я и так слишком долго терпела его выходки. В общем-то вот и все, что я хотела сказать. Ты свободна. – Аделаида Викторовна поднялась. – Надеюсь, Машенька, ты не слишком расстроилась? Ты ведь понимаешь, что мать всегда будет защищать интересы своего ребенка, хотя… Откуда тебе знать, ты ведь даже с таким простым делом не справилась…

Усилием воли я заставила себя успокоиться, проглотила одну интересную фразу, вертевшуюся на языке, и спросила:

– А зачем вы мне соврали, Аделаида Викторовна? По старой привычке или просто из любви к искусству?

– Когда?

– Когда сказали, что Дамиан в больнице.

– Я, Мария, никогда не лгу, я передала тебе то, что услышала от Георгия, и если вышла ошибка – то извини, все претензии к нему.

– А телефон?

– Какой телефон? Ах, да, конечно, телефон, одну минуту, – с кошачьей грацией Гошкина мамаша выскользнула из комнаты, вернулась она через минуту, придирчивым взглядом окинула помещение – наверное, опасалась, что в ее отсутствие я чего-нибудь украду, – и положила на стол телефон. Черный мобильник на полированной поверхности столика, сделанного в конце позапрошлого века, выглядел несколько неуместно. Но в данный момент меня гораздо больше интересовало то, как Димкин телефон оказался у Аделаиды Викторовны. Или телефон не Димкин? Ладно, проверить просто.

– Надеюсь, больше претензий ко мне нет? Тебе хватит два дня, чтобы вывезти свои вещи? И не вздумай что-нибудь украсть, я проверю!

Дверь за спиной захлопнулась, и я услышала, как грозно лязгнуло железо. Конечно, в квартире много ценного, вот свекровь, опасаясь кражи, и поставила дверь с английским замком. По заверениям фирмы, открыть ее без ключа было невозможно.

Невозможно…

Но ведь убийца открыл!

Или Лапочка сама открыла дверь убийце?

Значит, она знала его, и знала достаточно хорошо. Я спустилась вниз и села на лавочку – горячая. Весеннее солнце старается вовсю, на дороге лужи, небо ясное-ясное, такое в городе бывает лишь ранней весной или поздней осенью, когда ноябрьский дождь стирает все другие краски, и остается одна только сказочная, невыносимо-яркая голубизна… Весной все жалуются на слякоть и смотрят под ноги, и только такие романтические дурочки, как я, любуются небом.

Убийца. Нужно думать про убийцу. Ночь. Нет, вечер, между восемью и девятью часами вечера, Лапочка только что поссорилась с Гошиком, он уехал. Звонок в дверь. Она смотрит в глазок, видит этого человека, открывает. Почему? Кому вы откроете дверь? Тому, кого очень хорошо знаете и чье появление вас если и удивит, то не слишком.

Кто?

Георгий? Подходит. Поссорились, он уехал, приехал, Лапочка открыла дверь. Или он сам открыл – у Гошика были ключи, что, в общем-то, логично. Но убийство? Разве он способен на убийство? Неожиданно я поймала себя на мысли, что не могу ответить на этот вопрос. Оказывается, я совсем не знала человека, который на протяжении семи лет был моим мужем! Гошик оказался подлецом… Подлецом и трусом. Вот именно, что трусом. А трус не схватится за нож. Нет, скорее всего, он ни при чем. Тогда кто?

Дамиан.

Хромой Дьявол.

Человек, который ради Гошки готов сделать многое. Например… Черт. Не Димка, только не Димка. Я все придумала, за уши притянула, Димка не мог убить Лапочку! Я спорила сама с собой и безнадежно проигрывала этот спор. Дамиан всегда был рядом с Георгием, и Элла спокойно открыла бы дверь брату. Зачем? А хотя бы потому, что Георгий никогда не мирился сам – только через Пыляева. Я-то знаю, и Лапочка, скорее всего, тоже успела заметить эту черту характера.

Но зачем?

Затем, что он – сумасшедший.

От него я знаю о жертвах маньяка, откуда ему известны такие подробности? Откуда Дамиан знает, какие букеты они получали и когда? Откуда он знает, что Лапочка ТОЖЕ получала цветы? Откуда?

Оттуда. Он сам их отправлял.

Тогда зачем Пыляеву везти меня в Вимино? И еще, в тот вечер, когда на меня напали в первый раз, Хромой Дьявол сидел в отделении милиции. Все-таки Дамиан ни при чем, сказала я сама себе и почти поверила.

Почти.

Какое хорошее слово. Почти простила, почти поняла, почти поверила, не хватало совсем немного, например, какой-нибудь зубодробительной улики, которая бы свидетельствовала в пользу Пыляева. Или против. И что делать? Ну не в милицию же звонить в самом-то деле. Когда не знаешь, что делать, нужно делать хоть что-нибудь, поэтому для начала я обыскала машину. Пусто. Нет, в бардачке, конечно, нашлась куча всякой всячины, вроде карты дорог Подмосковья, упаковки презервативов – я почти не удивилась, – трех дисков – Круг, Малинин и Шопен, – я очень даже удивилась, и фотографии Лапочки. Ладно, если в машине ничего нет, то в квартире я обязательно что-нибудь да найду. Знать бы еще, что именно искать.

Таким образом, чем больше я думала, тем больше убеждалась – обыскать квартиру Пыляева просто необходимо, хотя бы для внутреннего спокойствия, подлый голосок внутри напомнил, что сейчас самый удобный момент, Димка пока не звонил, значит, спит, и время у меня есть, и ключи, кстати, тоже. Решено. Еду.

Вот и приехала. Осталось подняться и открыть дверь – ключи у меня были, автоматом обе связки подгребла, но все оказалось сложнее, чем я предполагала. Нет, в принципе никто меня не останавливал, не спрашивал, чего это мне понадобилось в чужой квартире, не порывался звонить в милицию, но… Стыдно мне было, просто по-человечески стыдно. Подло это – в чужую квартиру лезть, обыскивать, в вещах копаться, я как на минуту представила, что кто-нибудь и со мной так поступит, так и стала в коридоре пень пнем, ни вперед, ни назад. Наверное, если бы не Карина, я бы так и не решилась. А в результате… В результате получилось до смешного просто. Телефон в кармане куртки зазвонил, и я отозвалась. Не специально, задумалась, вот и не успела сообразить, что мобильный не мой, а Димкин.