– Этот – мой!

– А вот этот – мой!

Большинство революций, не обязательно в России, полны чисто шизофренических эпизодов. В истории Февральской числится и такой: из полицейского питомника вывели всех собак во главе с Трефом и, обильно их украсив красными лентами и бантами, торжественно провели по главным улицам. Лично мне смысл этой клиники решительно непонятен.

(Легендарный Треф умрет от голода в Гражданскую, как и многие его четвероногие «коллеги». После Октября питомник оказался практически заброшен, его сотрудники разбежались – все они были штатными полицейскими, которых новая власть преследовала самым активным образом, и те, кто не успел скрыться, попадали за решетку, а то и под расстрел. У созданной только в октябре восемнадцатого Рабоче-крестьянской милиции (так она официально первое время именовалась), едва-едва становившейся на ноги, попросту не доходили руки до служебных собак. Широкое развитие служебного собаководства начнется только во второй половине двадцатых годов, а еще больший размах, вплоть до выведения новых пород вроде черного терьера, произойдет, когда подключится великий прагматик Л. П. Берия, успешно осуществивший множество самых разных проектов, не имевших отношения к госбезопасности.)

И начался всеобщий бардак. Возможно, окажись на месте Временного другое, более вменяемое правительство, его удалось бы избежать. Но другого не нашлось… «Временные» развалили все, до чего только могли дотянуться: полностью снесли сверху донизу систему государственного управления с помощью печально знаменитого «Приказа № 1» (создание которого иные до сих пор безосновательно приписывают большевикам) и «Декларации прав солдата», разложили армию. Устроили такой хаос, что до сих пор идут споры: идиоты они были или иностранные агенты?

Но начали они с правоохранительных структур. Уже в первых числах марта вышли постановления о ликвидации Корпуса жандармов и упразднении Департамента полиции. Прокуратуру и суд «реформировали» так, что от них мало что осталось. Каким-то чудом уцелела военная контрразведка, но она решала свои специфические задачи, поддерживать общественный порядок и бороться с преступностью не могла – в первую очередь оттого, что ее сотрудников этому никто никогда не учил…

На перекрестках вместо прежних городовых, обученных джиу-джитсу и стрельбе, стояли студенты с нечищенными (а то и незаряженными, а то и неисправными) винтовками и революционные барышни с отнятыми у городовых тупыми шашками (ну, боялись девушки брать в руки огнестрел, что поделать). Толку от них, как от патрульно-постовой службы, не было ни малейшего. Как язвительно писал один русский, а впоследствии советский классик, к этаким студентам бандиты и воры запросто подходили прикурить, и вряд ли преувеличивал. Своими глазами видел то веселое времечко.

Временное правительство, правда, создало «Народную милицию с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления», но толку от этой шарашки было как от козла молока. Именно в ее недрах чья-то светлая головушка придумала гениальный план по поимке скрывавшегося в то время от властей Ленина – использовать знаменитого Трефа. Гениальный план сорвался по очень простой причине: просто-напросто никто не знал, где же найти следы Ленина, по которым можно было бы пустить Трефа. Так что Треф остался незадействованным, а Ленин непойманным.

Первым делом «временные» тут не выпустили на свободу всех политических заключенных, что, в общем, логично и понятно. Однако чуть погодя они принялись амнистировать и уголовников – сначала освободили примерно треть, потом вообще всех. Как «пострадавших от царского режима». Зная нашу либеральную интеллигенцию, нельзя исключать, что кто-то всерьез верил, будто с наступлением совершеннейшей свободы и полной, законченной демократии профессиональные воры, убийцы, грабители и прочий уголовный элемент волшебным образом исправятся и станут полезными членами общества. Очень может быть. Интеллигенция наша славится психическими завихрениями и почище…

Потом-то многие «либералы» прозреют – кто еще до Октября, столкнувшись с диким разгулом уголовщины, кто позже, уныло жуя сухую корочку в эмиграции. Яркий пример – один из самых знаменитых писателей-юмористов царских времен Аркадий Аверченко. До революции он, как мог, высмеивал в своих рассказах всю и всяческую полицию, а вот в эмиграции писал уже совершенно другое, вспоминая городовых с ностальгическим умилением, чуть ли не со слезами на глазах…

Еще один пример. В эмиграции любительский театральный кружок, состоявший в основном из интеллигенции, поставил спектакль из прежней, безвозвратно ушедшей жизни. Когда на сцене появились городовой и пристав в полной форме, зал грянул такими аплодисментами, каких, пожалуй, не каждый раз удостаивался на партийных съездах и товарищ Брежнев…

Поздно спохватились, корявые, раньше надо было думать…

Когда тюрьмы и каторги опустели, оказавшиеся на свободе матерые (да и не особенно матерые) уголовники отчего-то, хоть и видели прекрасно вставшую над Россией зарю свободы, и не подумали исправляться.

Наоборот. Узрев полное отсутствие любой полиции, они ринулись работать по прежней специальности, в первую очередь в столицы, вообще в крупные города, где и добычи было побольше, и затеряться легче. Кривая преступности взмыла вверх, как ракета. Цифры я приводил.

До сих пор можно порой там и сям услышать (или прочитать в газетах и интернете) стоны о злодейски свергнутом большевиками «законном» (на самом деле абсолютно незаконном) Временном правительстве. Я бы предложил этаким вот печальникам как следует обдумать и представить сложившуюся ситуацию. Абсолютно все уголовники России пребывают на свободе. Грабят, воруют, убивают, насилуют, устраивают налеты на квартиры средь бела дня, а противостоять им просто некому. Вообще. Вот и представьте, господа печальники, собственную жизнь в таких условиях…

Главное управление по делам милиции Временного правительства ничему не могло помочь и ни на что не могло повлиять, хотя бы оттого, что у его сотрудников на местах не было ни малейшей профессиональной подготовки. Кое-какой порядок на улицах поддерживали созданные большевиками отряды рабочей милиции. Но, во-первых, они не занимались розыском и поимкой преступников, опять-таки не обладая должной подготовкой, а во-вторых, Временное правительство, усматривая в этих отрядах угрозу для себя, старалось их разоружить и распустить, где только удавалось (а удавалось не везде).

Короче говоря, Временное правительство, развалив все, что только возможно, оказалось в унылой ситуации – оно контролировало разве что свою резиденцию, Зимний дворец. Пришли большевики – единственная в тех условиях политическая сила, решившаяся действовать энергично и жестко, – и скинули «Временных» так легко, словно бродячую собаку ногой пнули.

Небольшое отступление от главной темы нашего повествования. До сих пор иные с видом первооткрывателей любят кричать, что не было никакой Октябрьской революции. Не было! Был Октябрьский переворот!

Открыли Америку, что называется… За более поздние времена не ручаюсь, но еще в 1957 году выходили книги, написанные с самых что ни на есть коммунистических позиций, где Октябрьскую революцию как раз без особого стеснения называли «переворотом». Это слово частенько употреблялось в большевистской печати и в первые годы после Октября.