– Алло?

– Лу? Это снова Иан.

Она тяжело дышит.

– Привет, простите, я на пробежке.

– Ого! Я впечатлен!

Лу вытирает пот изнанкой футболки и идет по хрустящей гальке к морю, подальше от шума машин и любопытных ушей.

– Ну если все получится, то придется отказаться от бега. Что там у нас?

– Четыре ваших яйцеклетки оплодотворились.

– Ох. – Укол разочарования. То есть две уже погибли. По чьей вине? Ее или Адама? Не было ли ошибкой отдать там много. – Значит, у нас потери.

– Обычно коэффициент оплодотворения около семидесяти процентов.

То есть четыре – это не так уж плохо. На ярмарочной площади в конце пирса высоко взлетают качели. Отсюда она видит лишь силуэты людей на аттракционе. Наверное, содержимое их желудков готово исторгнуться. Примерно на таких качелях сейчас качается и сама Лу. Секунда вверх, следующая секунда – вниз, от страха – к облегчению.

Четыре крошки-эмбриона – это потрясающе… Четыре микроскопические маленькие жизни, внутри каждого делятся клетки: тридцать две, шестьдесят четыре…

Между тем Иан продолжает:

– Мы дорастим все их до стадии бластоцисты.

– Хорошо.

Для женщин с кистой и внутренними рубцами в анамнезе, как у Лу, шансы на успешную имплантацию повышаются, если клеткам позволили делиться дальше, а это уже следующая стадия развития. Это значит, придется подождать еще несколько дней, прежде чем эмбрионы можно будет переносить в матку, и – сердце Лу снова сжимается – в процессе еще кто-то из них может умереть…

Но нам нужен всего один, говорит она себе. Всего один.

* * *

– Мам?

– Привет, дорогая.

– У меня новости. Я не могу дозвониться до Рича, он уехал в город на срочную встречу, а мне нужно с кем-то поделиться.

– Да?

– Все наши шесть яйцеклеток оплодотворились! Разве не здорово? Только что звонили из клиники.

– Чудесно! Скажу отцу. – Джуди повторяет услышанное. Видимо, Питер где-то рядом. – И что дальше?

– Снова это чертово ожидание…

– Опять? Господи, как-то оно затянулось.

– Это так мучительно… Теперь их оставили развиваться, прежде чем подсадить мне.

– Вот тебе на! А я думала, что лучшее место для развития ребенка – это матка.

– Разумеется, в конечном итоге.

– Но они же не подсадят всех шестерых?

Кэт смеется.

– Нет, конечно. Максимум двух, но даже двух без особой охоты. При многоплодных беременностях риск осложнений выше.

– Резонно. Природа не создавала нас для такого.

– В любом случае кто бы захотел сразу шестерых? – Она была бы как окотившаяся Бесси.

– Ну да. Даже двое – это много.

Ох, думает Кэт. Звучит как-то иронично. Неужели со мной и Майком было так сложно? Она удерживается от обсуждения данной темы и просто говорит:

– Думаю, все дело в сперме Рича. Здорово, что все оплодотворились. Да и Рич всегда хорошо проявляет себя во время стресса. – Она горда мужем.

– Это правда. – Мать смеется. – Но ведь есть вероятность, что не все эмбрионы выживут, да? Я так поняла, именно поэтому они и забирают столько яйцеклеток.

– Так и есть.

– А что будут делать, если получится больше двух? Меня коробит при мысли, что крошек возьмут и просто выкинут. – Сказано так, будто персонал клиники выбросил эмбрионы в мусорную корзину.

– Они этого не сделают, уж в нашем случае точно.

– Да? Их отдадут кому-то еще?

– Господи, нет!

Неужели Джуди и правда рассматривает такой вариант? Если бы мама не так боялась Интернета, то легко нашла бы там ответ.

– Мы их заморозим!

– Ах! – Пауза. – Правда?

– Да, подсадят самых здоровых, но у нас, возможно, получится больше пары хороших, поэтому, в зависимости от качества, мы может отложить их, если вдруг решим когда-нибудь попробовать снова.

– Эмбрионы правда можно замораживать?

– Да, это практикуется уже много лет. Их осматривают под микроскопом и выбирают те, которые с большей вероятностью переживут процедуру.

– Не думаю, что им полезна заморозка и разморозка.

Иногда ее мама такая старомодная.

– Ты же замораживаешь рыбу и потом ешь ее, – резонно замечает Кэт.

– Это не одно и то же. Мне кажется удивительным, что можно кого-то вернуть к жизни таким способом.

– Да, это потрясающе. Сейчас врачи могут даже отправлять эмбрионы после криоконсервации на другой конец света, а потом использовать их.

– О господи!

– Хотя шансы забеременеть при подсадке замороженных эмбрионов не так велики, но все равно шанс есть.

– Мы и моргнуть не успеем, как уже будем замораживать людей, а потом размораживать их… – Джуди снова улыбается. – Может, стоит заморозить твоего папу? А как долго можно хранить замороженные эмбрионы?

– В некоторых местах до десяти лет, хотя в нашей клинике хранят пять.

Кэт практически слышит, как у матери в голове с шумом проносятся мысли.

– А та девушка, что дала тебе яйцеклетки, не возражает?

Кэт бормочет:

– Нет, она согласна.

Ее терзает беспокойство, что донор может отозвать согласие на использование эмбрионов в любой момент, даже когда они будут заморожены, вплоть до момента переноса. Но она не собирается давать матери поводы для пессимизма. Разумеется, имплантации может не произойти, возможно, им с Ричем потребуется следующий цикл, может, и не один, хотя одному богу известно, что в таком случае делать с деньгами. Кэт отгоняет тревоги прочь. Вообрази, если все получится, думает она, мы могли бы даже завести второго ребенка, родного братика или сестренку первому, например, через пару лет, использовав замороженный эмбрион от нашего донора… Разве это не здорово?!

– Мам?

– Дорогая, что-то случилось?

– Мы потеряли три эмбриона, – всхлипывает Кэт.

– Ох, милая, мне так жаль.

– Нам звонила дама из клиники.

Кэт уверена, что мама сейчас думает «ну я же тебя предупреждала», но ей хватило великодушия промолчать. Она представляет, как Джуди сидит дома за кухонным столом и прикусывает губу. Ей бы хотелось, чтобы мама была сейчас поближе.

– Ты должна была связаться с ними утром, да? – говорит Джуди.

– Да.

– И что случилось?