- Неделю назад я пересматривала видео сВыпускного, - призналась девушка тихо. - Там есть момент, когда директоробъявил, что меня выбрали королевой, и позвал на сцену. Оператор так четкопоймал этот жест: вставая с дивана, я оглянулась на тебя, и ты мне чуть заметнокивнул. Я же говорю, кинематограф - сильнейшая вещь! Ты отпустил меня на сцену.Во всех смыслах. В Москву отпустил. Потому что поверил, что я вернусь... Поверьи сейчас - отпусти.

Макс отрицательно качнул головой и произнесобессилено:

- Я отпустил тебя в Москву, потому что неповерил, что ты уедешь. И чувствовал себя обманутым, когда последний вагонтвоего поезда исчез за поворотом.

Несколько бесконечных мгновений Наташа пялиласьна мужа с таким потрясенным видом, словно ей открыли величайшую тайнуВселенной. Насколько же неправильно она его понимала! Четыре года... Нокивнула:

- Ну, да. Сказала, что уеду, и уехала. Я никогдатебя не обманывала. Мне можно верить. Я не убегу сейчас. Отпусти запястья,больно.

И продолжала выжидательно и терпеливопрокалывать его своим взглядом. Внешне такая холодная, словно даже хозяйкаположения... А внутри - несчастная, униженная, одинокая... Прошептала:

- Зачем мне жить, если ты мне не веришь?

Черт возьми, он верит. Но... Зрение все большестановится мутным от постепенного осознания существенности ее поступка.

- Наташ... - объяснял он виновато, попытавшисьослабить хватку. - Я не смогу даже подняться на ноги, не то что снова бежать затобой... Ты себе не представляешь, как это больно... И раз уж тебе жить нехочется, я сделаю так, чтобы у тебя просто не было выбора.

Он плакал, даже не пытаясь это скрывать от нее.По-мужски хладнокровно, без эмоций, просто слезы текли по щекам. Вытереть ихбыло нечем, и он пытался плечом. Наташа смотрела, не отвлекаясь. Необъяснимопритягивающее внимание зрелище. Дернула руку к его лицу, и Макс тут же схватилее запястья с прежней силой. Тогда Наташа дотянулась и размазала его слезыгубами.

- Не плачь больше! - прошептала она не поситуации требовательно.

- Не доводи, - ответил он ей так же.

- Мне трудно, - объяснила она и уткнулась лбом вего плечо. - Хочется невесомости... А гравитация убивает. Каждый день. Макс!Мне слишком тяжело на этой земле! Я не могу так больше! Я хочу, чтобы этопрекратилось!

Если она начала говорить о своих переживаниях -это хороший знак, значит, она выговорится и успокоится. Макс понимает ее, какникто другой. Здесь, в заброшенном месте, среди деревьев, сумерки наступаютбыстрее, чем в центре города; сумерки проникают в воздух, которым ты дышишь,скрывают все мелкое и оставляют главное. По дороге внизу с теплым шорохомпроезжают машины, иногда слышны голоса людей, проходящих там по старенькомузапыленному тротуару - чужие назойливые слова, не нужные ни тебе, ни мне. Онивидят, что мы здесь, на холме, но они не смогут подойти, потому что их здесь неждут. Потерпи немножко, скоро станет совсем темно...

- Я тебя обниму? - предложил он, но вкупе синтонацией, скорее, попросил разрешения. И неуверенно отпустил ее запястья.Решай. Когда умрешь, тебе будет все равно. Но, пока не умерла - решай.

- Давай, может быть, ногу твоей рубашкойперевяжем? - предложила девушка.

- Промыть бы надо для начала, - возразил Максим.- Все в порядке, не волнуйся. Иди сюда.

Наташа тут же переползла ему на колени,прижавшись к груди и повиснув на плечах.

- Расслабься, - посоветовал он ей на ушко,крепко-крепко обхватив ее маленькое хрупкое тельце. - Не держись, расслабься.Отдохни. Не бойся, ты в надежных руках...

Максим хотел бы еще много чего ей сказать -приободрить, поддержать, утешить - но не мог подобрать хотя бы пару слов дляадекватного словосочетания. А Наташе и не нужны были слова - зачем; часто лиони бывают правдой? Его руки - вот это важно.

В земле и в воздухе, словно на телефонной линии,возникли помехи; они не были заметны, просто интуитивно угадывались, потомнарастали, набирали силу и мощь и через несколько секунд превратились в глухойгрохот - Максим за своими физическими и моральными переживаниями не сразураспознал в этих звуках приближающийся поезд. Притормаживая к вокзалу, вагонысо свистом проползали за его спиной, и тяжелая вибрация убеждала, что всепозади.

Она тоже не может рисковать его жизнью. Так чтопридется терпеть. За один час жизнь человека иногда меняется до неузнаваемости."Кто я?" - шумело фоном в ее пустой голове. Этот вопрос МаксимВикторович задает школьникам на половом воспитании. Он требует десять ответов.Знает ли учитель, что бывают моменты, когда на этот вопрос нет ни одного? Ктоя, если нет веса, нет слез, нет мыслей? Нет ничего. Только Ты. И твои кровавыеследы - красная дорожка на светлых острых булыжниках железнодорожной насыпи. Итвои монотонные успокаивающие покачивания. Пусть темнеет, и время пусть проходитмимо, не задерживаясь возле одинокой парочки на неприметном заросшем склоне. Ятебе - свою свободу, ты мне - свой покой. Я буду жить до тех пор, пока тебе этонужно. ...Нет, хоть один - но ответ есть всегда. Я - это ты. С седьмого классана своей собственной планете...

Больно - ты это слово вспомнишь не раз.

Закрыв глаза, лицо подставляешь ветру.

Сквозь время летят обрывки знакомых фраз.

Ты почти в забытьи, но вечно помнишь об этом.

Руки в стороны - с обрыва летишь, как птица.

Открываешь глаза - опять на краю стоишь.

Это ветер тебе никак не дает разбиться.

Он решил за тебя. Возвращайся домой, малыш.

***

Сидя на кровати, Максим смазывал рану на стопесильнозаживляющим кремом. Ему наложили семь швов, и выглядели они устрашающе.Казалось, впервые после целой сотни лет Макс может дышать спокойно, и дажежгучий крем сейчас не причинял боли. Вчера на мосту ему казалось, чтоединственный выход - это, действительно, лишь портал на тот свет, но сегодня -вуаля! - все позади. Наташа сегодня весь день ведет себя, как посторонняя, ноМаксима это совсем не тревожит - она не отшивает его, не грубит, напротив, какс любым посторонним человеком, держится вежливо, воспитанно. Максим знает, другпознается в беде, и она это точно оценит.

- Знаешь, мне хочется побыть одной, - делилась сним Наташа своими размышлениями. - В смысле, не сейчас, в комнате, а простопобыть ОДНОЙ. Хочется найти место, где не было бы никого из знакомых. Где ненадо было бы отвечать на телефонные звонки, где не было бы Интернета...Где-нибудь подальше отсюда. Мне нужно немножко покоя, немножко отдыха... Как вспальном корпусе санатория. Несколько недель одиночества. Может быть, занятьсясобой, сходить к косметологу. Или дни напролет проводить в библиотеке... Мне впервыев жизни так плохо... Мне впервые в жизни так нужна ТИШИНА!