Тишина... В общем, он, Максим, ей мешает. Максвзглянул любимой девушке в глаза, и на его лице появился легкий намек на обиду.

- Ты можешь поехать в Италию одна, - предложилон разочарованно, завинтив крышечку тюбика. - Вряд ли из нашего свадебногопутешествия что-то получится, если тебе хочется одиночества! - но, подавив всебе остатки эгоизма, добавил: - Может, тебе это поможет.

- Ты это серьезно? - уточнила она вполголоса.

Макс не смог выдавить из себя ни звука. Поэтомупросто кивнул.

*

Если не считать сегодняшний, до ее отъездаосталось два дня. Максим старался не оставлять Наташу одну и с удовольствиемтаскал ее по своим работам: в клуб и сегодня в обед в школу. Катя просит купитьэкзотическую рыбку в круглом аквариуме. Странно, что после скоропостижнойкончины черепашки, которую месяц назад ей купила бабушка, у Кати еще есть запалзаводить другую живность.

Наташа заботливо ухаживала за его ногой,наверно, она чувствовала свою вину. Макс втихую был доволен: ее круглосуточныеласки стоили этой раны! При любой возможности Наташа делала ему на стопукомпрессы из целебных трав, легкие массажи с облепиховым маслом, ванночки степлой водой - она до сих пор уверена, что сочинская вода обладаетнеограниченными возможностями. По этой логике секс бы тоже не помешал, но Макспобаивался намекать ей на это.

Она была не в себе. Это замечали все окружающие.Катя регулярно повторяла ей, что не надо переживать, что ты не кровная дочь,Катя ведь не переживает; а Максим даже предложил Наташе вместе с ней переехатьво Францию и оставить все, как было в последние годы, потому что здесь ейхочется умереть, а там была жизнь, которая ей нравилась.

- Жизнь, которая мне нравилась?! - удивляласьдевушка грустно и с какой-то неясной Максиму иронией. - Я просыпалась в шестьутра, потому что в институт надо было добираться около часа. Я сидела назанятиях, но как будто отсутствовала там, потому что в обед мне надо было житьжизнью Атенаис, и я обдумывала, как я отыграю сегодняшний эпизод. Как я покажуто, что прописано в сценарии, и что я могу сделать "от себя", чтобымой персонаж на самом деле жил. Я приезжала на съемки и оказывалась всовершенно другом измерении: сотня людей вокруг - режиссеры, операторы,осветители, декораторы, гримеры, рабочие, актеры, массовка, зрители... Веселье,шутки, улыбки... Любимая работа... ...А потом, после работы, в одиннадцать илидвенадцать ночи, я шла спать, заходила в подъезд, совершенно не похожий на нашироссийские, поднималась в съемную квартиру, в чужую атмосферу, созданную не дляменя и не по моим желаниям. Я замыкала за собой дверь... и после всего этогошума оставалась... ОДНА... А ты говоришь, жизнь, которая мне нравилась...

Максиму, кажется, еще никогда не было с ней таксложно. То она уверяет, что ей хочется ТИШИНЫ и "побыть одной", тоона жалуется именно на одиночество. То говорит, что рождена быть актрисой, тожалеет, что по профессии надо какой-то кусочек жизни проводить по сценарию. Максимне мог придумать, как с ней сладить; он уже сказал ей все слова, которые знал,вывел все формулы счастья, которые были возможны в ее нематематическом мире, ноНаташа по-прежнему была словно закрытая книга. Он чувствовал, что строитотношения с ней не в том направлении - это как в постели: девушка нераскрывается с тобой, значит, ты делаешь что-то не так; но как еще можно вестисебя - просто не представлял. Возможно, со временем все встанет на свои -прежние - места, но этого времени нет! Через два дня она уедет в Италию, аоттуда, не возвращаясь в Сочи, останется в Москве на последний год учебы...

*

Что за грохот? Макс отвлекся от телевизора иприслушался. Наташа ушла на кухню сварганить им с Катей что-нибудь вкусненькоек сериалу и, похоже, что-то там уронила.

- Малыш, все в порядке? - крикнул он с дивана.

Никто не ответил. Макс встал, оставив Катюху, иотправился за женой. Если бы не события последних дней, он не испытывал бысейчас чувство тревоги по любому, даже самому незначительному поводу. Распластавшисьна обеденном столе, Наташа тихо плакала, спрятав лицо, а на полу валяласьоткрывалка-нож для консервных банок.

- Зай, что такое? - заботливо поинтересовалсяМаксим, сев рядом на мягкий диван и обняв девушку за плечи. На кухонном столевозле раковины валялась причина - покореженная банка паштета. Наташа никогда неумела открывать железные банки - лезвие открывалки заточено под правшей, как илезвие всех стандартных ножниц (она не раз жаловалась, что ей неудобно вырезатьчто-то из бумаги).

- Этот мир не приспособлен для меня, - скулиладевушка так жалобно, что Макс прочувствовал все то неудобство, с которым ейприходилось жить столько лет. - Я даже детское питание своему ребенку открытьне смогу!

- Солнышко, это не такая уж проблема, - успокаивалон, поглаживая ее по волосам. - Я смогу, Катя сможет, да и сейчас многоупаковок с петелькой, давай просто не будем покупать неудобные банки!

- А в метро мне все время турникет с другойстороны обойти хотелось!

- Живи в Сочи! У нас нет метро, - улыбнулсяМакс.

У Наташи вдруг внезапно иссякли слезы, онатолько еще пару раз всхлипнула по привычке: так страдать из-за открывалки...Максим крепко прижимал девушку к себе - конечно, тяжело, нервы расшатаны.

- Тихо, тихо, - успокаивал на ушко. - Я рядом. Яже никогда не бросал тебя в трудные моменты! А уж в ситуациях с открывалкой -тем более. Завтра же куплю другую, с вентилем.

Наташа никогда даже и не просила приобреститехнически более удобную открывалку. Ей, наоборот, доставляло удовольствие бытьтакой беспомощной: Максим кидался ей помогать, и она чувствовала его героем.Почему сейчас она пытается проявлять независимость? Почему сейчас, когда ейпо-настоящему трудно, она не просит помощи???

*

- Я хочу поговорить с ней! Я поеду к ней, ядолжна поговорить! - орала Наташа, метясь по комнате в белой горячке.

Евгению Наташа теперь почему-то не в силахназывать мамой и обходится дежурным "она".

- Малыш, у тебя самолет скоро, надо былоразговаривать с ней раньше, - Макс пытался остановить ее, безуспешно хватая заруки. Бывает, ребенок капризничает, бьется в истерике, а ты не можешь ничего сним сделать. И опасаясь, что ребенок сойдет с ума, если будет продолжать такорать, ты уступаешь. - Я отвезу тебя, подожди чуток.

- Отстань! - дергалась Наташа, стараясьосвободиться от его крепкой мужской хватки. - Я должна поговорить с ней!

- Ты дура?! - взбесился Максим и грубо отшвырнулдевчонку на кровать. - Я сказал тебе - сейчас отвезу! Дай мне одеться!

Со второй попытки Наташа поняла. Ему нужновыходить из себя почаще - это отрезвляет девушку, особенно, когда его интонациямогла бы пыль поднять с пола, если бы пыль там была. Максим нагло одевался: неспеша, спокойно. Застегнув на тонких голубых джинсах ширинку и пуговицу, оглянулсяна Наташу: