расслабить кисти, чтобы хотя бы немного ослабить веревки, но не получалось. Веревки были завязаны с немецким прагматизмом.

— Не напрягайтесь пока что излишне, молодой человек, — Менгеле похлопал меня по правой руке. — Вам нужно держать кисти в тонусе, ведь именно в них будут забиты гвозди. Да-да, в кисти, молодой человек. Конечно, это вас искалечит, но… разве это для кого-то, кроме вас, будет важно? Почему не в ладони, спросите вы? А я отвечу. Потому что вес тела рвет связки и сухожилия. Вырывает через пальцы и приходится прибивать уже нормально, а это дополнительные мучения. Вы не побледнели? Хм, ко всему прочему у вас ещё и крепкие нервы. Поразительный экземпляр.

— Какой обряд? Что вы несёте? — спросил я, чтобы выиграть время.

Время… А нужно ли его выигрывать? Ведь Зинчуков не знает, где я. Нас ищут по городу, но вряд ли здесь найдут. И зачем тогда что-то выигрывать? Чтобы продлить мучения?

И тут же я мысленно прикрикнул на себя: «Отставить упаднические настроения! Пока не сдох — будешь драться! Пока живой, ты опаснее всех здесь присутствующих! Не сметь сдаваться! Русские не сдаются!!!»

— Ух, это будет очень захватывающее зрелище. Настолько захватывающее и эпичное по своей составляющей, что… Впрочем, увидите всё сами. Вам предстоит сыграть в нем одно из главных ролей. Это будет такое… — Менгеле чуть ли не распирало от грядущего события. — Ангела будет инициирована для правления Германией. Да, королеве понадобится король, поэтому вскоре она выйдет замуж за моего сына… Правда, мне пришлось немного изменить фамилию ребенка, чтобы никто не подумал на него, но… Если прислушаться, то Менгеле и Меркель звучат почти одинаково. И имя он носит великого человека. Одного из великих, поскольку всё это время готовилась инициация под его предводительством. Впрочем, Ульриха де Мезьера вы уже знаете, а вот моего сына Ульриха Меркеля… Ну, вам не зачем его знать. Когда придет время, то увидите его на инициации. Ох, Германия снова станет великой! И тогда мы развалим этот гребанный СССР и наставим на истинный путь глупых варваров!

Глава 40

С меня взяли мерки, поставили зарубки на кресте в тех местах, где должны были располагаться руки и ступни. Причем, крест был весьма условным — верхушки как таковой не было, вместо неё было голое место. Словно большая буква "Т". Как сказал Менгеле, что по историческим справкам именно на таком распяли Христа и двух разбойников. Мне эта информация была ни к чему, но я выслушал этого "доктора" с большим вниманием.

Для освобождения мне могла понадобиться любая деталь.

После снятия мерок у меня взяли ещё несколько проб крови, а также отрезали прядь волос и постригли ногти. Не маникюр, конечно, но хоть без мяса вырезали. Потом Менгеле удалился со своим чемоданчиком, бросив охранникам, чтобы меня отвели на место.

Через пять минут я оказался на прежнем месте. Дорин как раз к этому времени проснулся и пытался привести себя в порядок. То есть крутил головой и изредка ей встряхивал, словно это могло помочь мозгам встать на место. Я в нескольких словах рассказал ему про ту участь, что нам приготовили нацисты. Про таинственный обряд.

Дорин каменел лицом с каждым моим произнесенным словом. Он до последнего надеялся, что нас взяли по ошибке и что после поисков и вмешательства советских властей освободят. Как не больно было его разочаровывать, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Я постарался подбодрить Дорина, говорил, что мы ещё можем выбраться, что пока мы дышим — мы можем сопротивляться. Но по меркнущим глазам майора было видно, как из него уходила надежда. На все мои слова он слабо реагировал.

Надо было дать время, чтобы ему переварить эту информацию. Если смирится со своей судьбой, то хотя бы не будет мешать, а если всё-таки найдет в себе силы сопротивляться, то у меня будет помощник. Он уже понял, что нам осталось немного, и, вероятнее всего, нас снова попытаются опоить снотворным. Поэтому в обед майор не притронулся ни к еде, ни к питью. Я последовал его примеру.

Всё равно перед смертью не надышишься, не наешься. А встречать врагов лучше в трезвом уме и ясной памяти. Конечно, в нас могли выстрелить снотворным, но... Вряд ли будут так заморачиваться. Вместо того, чтобы съесть еду и выпить чуть теплый чай, мы выплеснули кашу в отхожее ведро. Там этой параше самое место.

А вот через час после того, как мрачный охранник забрал поднос с пустыми тарелками и кружками, к нам заглянула... Вы не поверите, многоуважаемые читатели портала Автор Тудей, но к нам в комнату заглянула Марта. Да-да, собственной персоной.

Судя по всему, она пробралась к нам не совсем официально. Об этом говорили её бегающие глаза и слова охранника, что у нас всего только пять минут.

Марта несмело подошла ко мне и остановилась возле лавки. Я встал и улыбнулся:

— Фрау Марта, какая встреча! Прошу прощения за свой внешний вид, но...

— Молчите, герр Борис! — она приложила палец к моим губам. — Умоляю, молчите. У нас очень мало времени. Я хочу помочь вам. Если у вас есть какая-нибудь просьба к товарищам, которые остались на воле, то я могу передать её.

За считанные секунды по чуть ускоренному биению сердца женщины, которое смог считать по приложенному пальцу, я всё понял. Не так бьется сердце у взволнованной особы, что пошла на ослушание собственного начальства. Не так...

Понятно, снова проверка и снова проба — клюну я или нет на подобное? Марта играла хорошо, но недостаточно для того, чтобы я поверил. И если я доверился, то рассказал бы и про Гарпун, и про всё остальное. И это после того, как была принесена еда...

Значит, в пищу всё-таки что-то добавили. Не зря же Марта явилась через промежуток времени достаточный для всасывания лекарства. Ну что же, если де Мезьер снова хочет сыграть, то сыграем на этот раз по моим правилам. Я учту ошибки прошлого, чтобы не засыпаться в будущем.

Я вспомнил, как тогда Корнев погрузил в сон наезжающих в деревне. Он сделал это с такой легкостью, с таким изяществом, что я только диву дался. Так почему же мне сейчас не воспользоваться этим приемом?

— Какое счастье, что вы здесь, Марта, — кивнул я и прижал её руку к своей груди. — Чувствуете, как бьется сердце?

Когда ладошка легла