У ворот Итан набрал код ручного отключения энергии и подождал, пока засовы ворот откроются. Ограждение умолкло, и шериф пнул створку ворот, приоткрывая ее.

– Иди, – обратился он к пленнице. – Теперь ты свободна.

Та, настороженно глядя на него, проковыляла мимо и протиснулась в щель – наружу, в свой мир.

– Папа, ты думаешь, мы когда-нибудь сможем жить с ними бок о бок? – с сомнением спросил Бёрк-младший.

Отойдя на десять футов, аберша оглянулась на Итана и склонила голову набок. Она смотрела на него несколько мгновений, и Бёрк мог бы поклясться, что это существо хотело что-то ему сказать. В глазах самки мерцали разум и понимание.

Не было произнесено ни слова, но внезапно шериф все понял.

– Да, – сказал он. – Именно так.

Затем он моргнул, и аберша исчезла…

* * *

Итан и Тереза сидели на одной из скамеек в парке и смотрели на Бена, стоящего посреди поля, задрав голову к небу. В паре сотен футов над ним в струях бриза купался воздушный змей. Мальчику понадобилось несколько попыток, чтобы поднять змея и вывести его из неподвижного воздуха вблизи поверхности земли, но зато теперь алая полоска трепетала в голубизне неба, поймав воздушный поток.

Было так славно сидеть и смотреть на ребенка с воздушным змеем… К тому же это было первое утро за много дней, а может быть, и недель, когда погода не казалась зимней.

– Итан, это безумие, – сказала Тереза.

– Если мы останемся в долине, – отозвался ее муж, – мы все умрем в ближайшие годы. Это даже не предположение, это будет совершенно точно. Так зачем ставить это на голосование?

– Ты должен позволить людям решать.

– А что, если они…

– Ты должен позволить людям решать.

– Люди могут принять неправильное решение.

– Это верно, но ты должен понять, какого рода лидером ты собираешься быть.

– Я знаю, какое решение будет правильным, Тереза.

– Так донеси до них свою мысль.

– Это трудно сделать. Это рискованно. И что случится, если они сделают неправильный выбор? Ведь даже ты колеблешься!

– Может, и так, но это будет наш неправильный выбор, милый. Если ты хочешь силой заставить людей следовать за тобой, тогда какой смысл вообще был говорить им правду о Заплутавших Соснах?

– Я спровоцировал все это, – промолвил Итан. – Все эти смерти, это страдание и потери. Я перевернул наши жизни вверх дном, и теперь я просто хочу исправить это.

– Тебе так плохо из-за этого?

– Я в ужасе, – признался шериф, и жена взяла его руку в свои ладони. – Ты просишь меня не просто доверить людям их судьбы. Ты просишь меня доверить им твою судьбу. И судьбу Бена. – Он посмотрел на сына, который бегал по полю, таща за собой на прочной бечевке змея, и смеялся. – В тот день, когда я вломился в комплекс, Пилчер сказал мне, что я, в конце концов, пойму все то, что он совершил. Все те решения, которые он принял.

– И теперь ты понял?

– Я начинаю ощущать ту тяжесть, которую он нес на плечах. Теперь она лежит на мне.

– Он не доверял выбор своим людям, – напомнила Тереза, – потому что боялся. Но тебе не нужно бояться, Итан. Если ты делаешь то, что всей душой считаешь правильным, если ты даешь людям свободу выбирать собственную судьбу, собственную участь…

– Мы можем умереть с голода в этой долине.

– Это правда. Но ты не должен отказываться от своей честности, не должен предавать ее. Это предательство – единственное, чего тебе следует бояться.

* * *

В тот вечер Итан стоял там, где все началось, – на голой сцене оперного театра, под невыносимым сиянием прожекторов. На него смотрели последние двести пятьдесят человек на этой планете.

– Вот к чему мы пришли, – обратился он к собравшимся. – К финалу человеческого мира. Мы сейчас здесь из-за того выбора, который я сделал, рассказав всем правду об этом городе. Не думайте, будто я позабыл об этом. Многие из вас потеряли тех, кого любили. Мы все страдали. Мне предстоит до смертного часа жить с осознанием того, чего нам стоило это решение, но сейчас время подумать о будущем. Именно об этом я думал всю последнюю неделю.

Центральная группа ближайшего окружения Пилчера сидела в первом ряду у левой части сцены: Фрэнсис Левен, Алан, Маркус, Мастин… И все они смотрели на оратора.

В зале стояло напряженное молчание. Тишина была абсолютной.

– Я знаю, что мы все пытаемся понять, куда нам идти дальше после всего случившегося, – продолжил Итан. – Что произойдет дальше? Какой может стать наша жизнь, жизнь каждого из нас? Нам предстоит столкнуться с жестокими истинами, и мы должны противостоять им вместе. Прямо сейчас. И вот первая из них: наши запасы пищи на исходе.

По толпе пробежали перешептывания и вздохи.

– На сколько их хватит? – выкрикнул кто-то.

– Примерно на четыре года, – ответил шериф. – И это подводит нас ко второй жестокой истине. Мы не можем оставаться в этой долине. То есть, конечно, мы могли бы. До следующего перебоя с подачей энергии на ограждение, до наступления столь суровой зимы, какую мы и вообразить себе не можем, или до тех пор, пока не закончатся припасы. Здесь присутствует Фрэнсис Левен из горы, и он может сообщить вам все подробности, объяснить в деталях, почему мы больше не способны обеспечивать себя жизненно необходимыми продуктами. Но я собрал вас всех здесь не только для того, чтобы сообщить вам плохие новости. Я хочу также предложить вам новый образ действий. Нечто радикальное, опасное и дерзкое. Прыжок в темноту.

Бёрк взглядом нашел среди публики Терезу и продолжил:

– Если говорить честно, я сомневался даже в том, давать ли вам такой выбор. Один мой друг недавно сказал мне, что в некоторых ситуациях, когда речь идет о жизни и смерти, один или два сильных лидера должны принять решение. Но я думаю, мы все покончили с контролем над нашей жизнью. Я не знаю, каким образом, но мы должны найти способ преодолеть это. Меня убедили в том, что лучше мы примем неправильное решение все вместе, чем будем жить без свободы. Отобрать у людей свободу решения – это был старый метод. Метод, которым пользовался Пилчер. А теперь я прошу вас всех выслушать меня, и потом мы решим, что нам делать. Вместе. Как подобает свободным людям.

Месяц спустя

В их жизни все еще были такие моменты. В комнатах горел мягкий электрический свет, а с кухни доносился запах Терезиной стряпни. Моменты, когда все казалось обычным. Словно это были нормальные выходные из прежней жизни Итана.

Бен был наверху, в своей спальне, а Итан сидел в кабинете, набрасывая в блокноте строки текста, который он намеревался произнести завтра. Сквозь окно в вечернем свете шериф видел темный дом Дженнифер Рочестер. Сама Дженнифер погибла во время вторжения аберов, а недавний мороз убил и ее сад. Но уличные фонари снова горели, и из динамиков слышался стрекот сверчков в дальнем кустарнике. Итану не хватало пианино Гектора Гайтера – когда-то эти звуки несись из радиоприемников во всех домах Заплутавших Сосен. Шерифу хотелось еще один, последний раз забыть обо всем и просто слушать эту музыку.